Чтение с листа

Он заметил эту женщину сразу, как только она вошла, впустив поток сырого, промозглого воздуха, и усмехнулся: сейчас оглядится и ахнет… Пол в зале ожидания был покрыт черно-белым ковром хрустящей под ногами семечковой шелухи, которую усталая уборщица уже перестала подметать. Детский плач, резкие мужские голоса и перекрывающие все это гортанные женские выкрики. В глазах пестро от ярких юбок и платков.

Вета остолбенела в двух шагах от входа. Куда она попала? В этот момент ей под ноги бросился цыганенок, дернул за рукав: «Тетя, конфетку дай!» Она отмахнулась, но подскочили еще две девчонки, и вот Вета уж в плотном кольце. А тут и неспешно подплыла, шурша каскадом юбок, толстая цыганка: «Погадаю, красавица».

Он понял, что пора действовать. Подошел решительно, отогнал всех:

– Простите, что вмешался, но я вижу, что вам не справиться. – Он наслаждался ролью спасителя, женщина оказалась молодой, симпатичной и смертельно напуганной. – Они тут уже три часа, целый табор, наверное, – вон что натворили. Я спросил в кассе – с паспортами и билетами – не выгонишь.

Вета перевела дух:

– Спасибо, я и не знала, куда бежать, только сумку к себе прижала, чтобы не вырвали. Ничего себе история. Они, что же, в Москву летят?

– Да, другого самолета сегодня нет, так что мы проведем три часа в хорошей компании.

Хрипящие звуки, только отдаленно напоминающие человеческую речь и едва слышные за веселым многоголосьем, оказались приглашением на посадку. Вета села у окна, а от прохода ее отгородил все тот же спаситель.

«Вот тебе и приключение: он, она и табор цыган». Он впервые за эти дни повеселел: выкрашенные унылой грязно-бурой краской стены, неповторимый запах больничной столовой, мерное постукивание костылей по линолеуму, пижамы, халаты, прокуренные лестничные площадки, объявление «Лифт поднимает только бедренников», вонючий сортир в конце коридора, тесные палаты, древние кровати с продавленной панцирной сеткой… И это – прибежище самой передовой медицинской технологии! Правда, рядом для профессора Илизарова строится новый корпус, но когда это будет. Да еще поди доберись, больница на краю города: автобус два раза в час без всякого, разумеется, расписания.

Самолет болтало, шум стоял невообразимый. В очередной воздушной яме пожилая цыганка, видимо, какое-то таборное начальство, сдернула с головы платок и запричитала. Тут же к ней присоединились другие. Стюардесса металась по салону, требуя пристегнуть ремни, пилот в динамик тщетно кричал про «зону турбулентности», казалось, в маленький «Як-40» вместились не два десятка, а сотни дикарей. Закладывало уши от детского плача, воя и от уханья металлической коробчонки в завихряющийся поток.

Вета в своей жизни летала немного, но никогда не боялась, а тут стало жутко. Сок в пластиковом стаканчике не просто болтался, закручивался в воронку. Она вцепилась в поручни и закрыла глаза. Теперь и голова стала кружиться.

«Не в моих правилах приставать, однако соседка-то моя еле жива», – подумал он и тронул Вету за рукав.

– Простите, но я врач и вижу, что вам нехорошо. Откройте глаза и давайте поговорим о чем-нибудь.