Что будет, то будет

— Да что вы говорите? — желчно сказал Северус, который внезапно совершенно перестал верить словам директора. Ему захотелось высказать Дамблдору все, что он по этому поводу думает, и это желание пересилило его обычную осторожность. — И как же это проклятье определяет критерии любви? Насколько мне известно из моих научных поисков, проклятья, направленные на что‑то конкретное, прежде всего основаны на точном и не оставляющем иных толкований определении этого предмета. А определения любви, насколько мне известно, размыты и противоречивы. Я не верю в существование этого вашего проклятья, — решительно закончил он.

Дамблдор лишь вздохнул.

— Зачем мне было бы тебе лгать, Северус?

— А потому что вы знаете, — выдохнул Северус, уже успевший об этом подумать. — Знаете про профессора Лэнса. Вы запугиваете меня, чтобы я перестал с ним общаться. Вы думаете, что я… — он на миг запнулся, — …разделяю его чувства. Но между нами ничего не было. Абсолютно ничего.

— Я и не упрекаю тебя в этом, — заверил его Дамблдор, который, казалось, вовсе не сердился на него за эти обвинения во лжи. — Но видишь ли, Северус, для проклятья это совершенно безразлично. Любовь — понятие куда более широкое… Скажи, ведь у тебя наверняка были друзья?

Северус оцепенел, не в силах вымолвить ни слова.

Энтони. Не прошло и двух месяцев с тех пор, как они сдружились, — и он погиб. Нет, это наверняка случайность!

А если нет?

— Но… — выдавил Северус, когда к нему вернулась хоть какая‑то способность соображать, — но… моя мама…

— Проклятье действует на всех — за исключением твоей матери, — сказал Дамблдор. — Возможно, Принцы надеялись на то, что она одумается, бросит твоего отца и выйдет замуж за чистокровного волшебника.

— А мой отец должен был умереть?

— Если бы ты любил его — да, — ответил Дамблдор.

Вот оно что… Северус против своего желания ощутил, что начинает верить во все, что сказал ему директор. Но тогда…

— Почему вы не сказали этого раньше?! — выпалил он.

Дамблдор вздохнул снова.

— Эйлин настаивала, чтобы ты как можно дольше оставался в неведении… Это, конечно, безответственно, но я согласился на это, видя, что ты сам ведешь себя так, чтобы ни с кем не сближаться. Я вообще должен был сказать тебе об этом только через год. Никто не мог ожидать, что возникнет такая… непредвиденная ситуация.

— А ему вы скажете? — недовольно спросил Северус, все‑таки не до конца удовлетворенный этим объяснением.

— Думаю, это лучше будет сделать тебе, — сказал Дамблдор.

Северус сжал зубы. Он просто не в силах был представить себе этот разговор. Дамблдор с сочувствием посмотрел на него и спросил:

— Есть еще что‑то, что тебе хотелось бы знать?

— Ничего из этого мне знать не хотелось, — процедил сквозь зубы Северус, но тут же вспомнил один очень важный вопрос. — А сколько времени?..

— Около шести, — с некоторым удивлением ответил Дамблдор.

— СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ ПРОЙДЕТ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПОДЕЙСТВУЕТ ПРОКЛЯТЬЕ?! — заорал Северус и тут же испугался собственной вспышки. Портреты на стенах проснулись от его крика, а некоторые даже зажали уши руками. Темноволосый волшебник с заостренной бородкой с ехидцей сказал:

— Это плоды вашего воспитания, Дамблдор!

— Давай поговорим об этом позже, Финеас, — спокойно произнес Дамблдор. Вновь повернувшись к Северусу, он как ни в чем не бывало сказал: — Извини, Северус. На твой вопрос ответить довольно трудно, так как проклятье очень редкое, однако по некоторым данным можно заключить, что это срок около одного–двух месяцев. Тем не менее, — повысил он голос, так как Северус уже открыл рот, чтобы его перебить, — ты должен понимать, что все это очень приблизительно. Во–первых, чем могущественнее волшебник, тем больше времени может он противостоять проклятью, пусть и неосознанно. Во–вторых… Ты, наверное, слышал, что Хогвартс защищен особыми чарами?

Северус кивнул.

— Это очень древняя и сильная магия, — продолжил Дамблдор. — Она тоже может на некоторое время отсрочить действие проклятья. В стенах Хогвартса любой будет в большей безопасности, чем за их пределами. За последние тридцать лет здесь не умер ни один человек.

Внезапно Северус почувствовал, что его сознание затуманивается, на сердце ложится какая‑то непонятная тяжесть, однако он не смог бы выразить свои ощущения точнее — что‑то мешало ему, не давая сосредоточиться.

— Разрешите мне идти, сэр, — попросил он.

— Конечно, Северус, — кивнул Дамблдор.

Северус откланялся и уже собрался развернуться и уйти, когда директор произнес:

— Только обещай мне, пожалуйста, две вещи.

Северус вопросительно поднял бровь.

— Какие именно, сэр?

— Во–первых, — Дамблдор глянул на него поверх очков, — я, конечно, знаю, что ты человек рассудительный и к легкомыслию не склонный, но обещай, что теперь ты будешь вдвое тщательнее обдумывать каждый свой шаг.

Северус кивнул, хотя и не до конца понял, что директор имеет в виду.

— А во–вторых, — глаза директора сверкнули, — помни: в жизни есть смысл, пока ты живешь.

Вот тут Северус запутался окончательно; однако он опять кивнул, пообещав себе обдумать это как следует. Потом. Когда будет в состоянии что‑либо обдумывать.