Что было, что будет, чем сердце успокоится

– Доброе утро, Лидушка! – ойкнув от неожиданности, пробормотала я. – А вы почему не спите? Бессонница?

– Она самая, – вздохнула женщина. – Я вижу, и вам она знакома?

– Ну… да, – ухватилась за логичное объяснение я. – Я слышала, что от бессонницы помогает тёплое молоко. Вот за ним и спустилась…

– Самое лучшее средство от бессонницы – чистая совесть, – усмехнулась повариха, тяжело поднимаясь. – Присаживайтесь, Ангелина Саввична, сейчас подогрею вам молоко.

– Ну что вы, Лидушка, я сама! – запротестовала я. – Сидите, сидите!

Мой умысел был ясен – ведь в холодильнике, кроме молока, можно было ещё раздобыть какой-нибудь колбаски…

– Да мне совсем не трудно!

– Я вроде тоже… не инвалид! – Я направилась к холодильнику. – А что вы читаете?

– Да так, ерунду какую-то… – опустившись обратно, она закрыла книгу, показав мне обложку. – Любовный роман.

– Не знала, что вы увлекаетесь такими вещами…

А впрочем, что я знала об этой женщине?

– А я и не увлекаюсь, – улыбнулась она. – У Нелички стащила. Самой-то мне читать некогда, вот разве что в такие моменты. За день так упашешься на кухне, что никакого чтива уже не нужно – глаза сами закрываются, стоит только до подушки добраться.

– А сегодняшняя ночь чем-то отличается от обычных?

Я присела, загородив телом нижнюю полку холодильника – именно там мне приметился большой кусок варёного мяса. Ещё бы исхитриться незаметно оторвать от него кусочек…

– Не особенно отличается… – помедлив, ответила повариха. – Просто мысли разные вдруг одолели. Знаете, как бывает: вспомнится что-то неприятное, эта мысль потянет за собой другие, такие же навязчивые, и – пиши пропало, сон как рукой сняло!

– Знаю. У меня после аварии тоже так было. Сейчас полегче стало, а вначале мучилась ужасно…

Решив всё же прихватить весь кусок, я незаметно переложила его в карман платья и, подхватив бутылку молока, поднялась. Обернувшись, я увидела, что повариха глаз с меня не сводит. Неужели заметила?

– Ангелина Саввична, можно задать вам один вопрос?

Ну вот, точно заметила! Как же мне теперь объясняться, какую причину придумать? Говорить правду отчего-то не хотелось. Мало ли, вдруг моя ночная гостья придётся не ко двору…

– Слушаю вас, Лидушка! – я опять повернулась к ней спиной, наливая молоко в посуду для подогрева. Сердце забилось сильнее.

– А вы так ничего и не вспомнили из… прошлой жизни?

Рука моя дрогнула, струйка потекла мимо ковшика, забрызгав плиту.

– Из прошлой жизни? – переспросила я досадливо. – Нет, не вспомнила. Лида, где у вас тряпка?

– Сейчас, сейчас! – засуетилась она, вскакивая.

Вскоре варочная панель очистилась, молоко подогрелось и переместилось в мою кружку, и пора было подниматься к себе. Но из головы почему-то не выходил тон, каким был задан вопрос о моих воспоминаниях. Решив всё же, что мне, наверное, почудилось, я направилась к выходу и, уже от дверей, спросила:

– Лидушка, а вы не знаете, кто пропал этой ночью?

– Ничего не знаю, – быстро проговорила повариха, помотав головой. А потом, явно почувствовав неловкость от столь поспешного ответа, добавила: – А разве кто-то пропал?

– Наверное, мне показалось, – уклончиво ответила я и потянула на себя ручку двери. – Спокойной ночи, Лидушка! Желаю вам добрых мыслей и чистой совести!

– Спокойной ночи, Ангелина Саввична, – отведя взгляд, пробормотала она.

Глава 25

Я побежала наверх, по пути размышляя о нашем разговоре. Что-то происходит в моём доме, и это «что-то» тщательно от меня скрывают. Оберегают меня? Значит, тайна имеет неприятный оттенок?

Впрочем, мои раздумья моментально забылись, стоило мне только вновь увидеть зелёные глаза и услышать мерное урчание. Не знаю, почему, но я чувствовала к этому существу необъяснимую тягу, жалость вперемешку с нежностью и ещё что-то такое, похожее на призрачную и очень тонкую вуаль воспоминаний. Может быть, в детстве у меня была кошка? Нужно будет спросить об этом папу. Или Роберта. Нет, о Роберте сейчас думать не следует, иначе… Не следует, и всё тут!

– Кис-кис-кис! Иди, моя хорошая!

Я налила в блюдечко молоко, заполнив до самых краёв, поставила его на пол и присела рядом, облокотившись спиной о диван. Долго раздумывать кошка не стала – в секунду очутилась у моих ног и заработала своим язычком, урча от удовольствия. Не меньшее удовольствие получала и я, с умилением наблюдая за гостьей.

Вскоре и молоко, и мясо были уничтожены, и довольное животное, еле двигая лапками, забралось на мои колени и, свернувшись клубком, затихло. Такое доверие к незнакомому, в сущности, человеку меня поразило и, признаться, очень обрадовало.

– Будешь жить здесь, со мной, – прошептала я, поглаживая рыжую холку. – А если папа не разрешит… Придумаю что-нибудь, обещаю! У меня такое ощущение, что мы с тобой знакомы тыщу лет!

– Мур-рр…

– Вот и я говорю! – у меня перехватило дыхание от нежности. – Как же мне тебя назвать, милашка? Ведь ты девочка, правда?

– Мур-мур-р…

– Я так и думала! Тогда быть тебе… быть тебе…

Я задумалась, вспоминая кошачьи имена, а моя новая подружка вдруг насторожилась – глаза открыла, напряглась всем телом и задышала быстрее.