Что было, то было. На Шаболовке, в ту осень...

Я постарался определить по его лицу, темнит он или нет, но Зыбин смотрел на меня, как всегда, чуть насмешливо, но в этой насмешливости не было ничего обидного, уязвляющего мое самолюбие.

— Тогда, может, вечерком зайдешь? — неожиданно выпалил я и прикусил язык.

— Постараюсь, — сказал Зыбин. — А куда заходить-то?

Я посмотрел на Вальку. Она пожала плечами и назвала тетки Ульянин адрес.

— Порядок, — сказал Зыбин и опять обвел Вальку взглядом — цепким, оценивающим.

— Обходительный парень, — сказала чернявая, когда Зыбин ушел. — Водой абрикосовой меня угощал.

— Ничего особенного в ём нет. — Валька зевнула.

Я рассмеялся.

— Не фырчи! — строго сказала Валька. — Нафырчишь на свою голову.

Основной покупатель схлынул, и, хотя базар все еще шумел, он уже не походил на тот базар, который предстал перед моими глазами в первые утренние часы. Фруктовые и овощные горы заметно поубавились, стало меньше продавцов, исчезли банки и ведра. На прилавках образовались пролысины с валяющимися на них яблоневыми веточками и вялыми капустными листьями.

— А ну налетай! — неожиданно крикнула Валька. — Всего килограмм остался. За три сотни отдам.

— А дешевле? — У прилавка остановилась баба с маленькими хитроватыми глазками.

— Задарма хотишь? — спросила Валька. — Сотню наживешь — и хватит с тебя!

Я подумал: «Наверное, эта баба — перекупщица», — и враждебно посмотрел на нее.

— Двести пятьдесят, — сказала баба.

— Три, — ответила Валька.

Перекупщица скосила глаза на Валькиных подруг:

— Они тоже не уступят?

— Беса лысого! — сказала Валька.

— Где наше не пропадало! — с наигранной беспечностью воскликнула перекупщица и стала взвешивать масло, нажимая на чашечку весов пальцем.

— Не жуль, — сказала Валька.

— Так ведь с походом надо, — быстро возразила перекупщица.

— С походом, да не так. — Валька стала взвешивать масло сама.

Когда перекупщица ушла, Валька засмеялась.

— Слава богу, распродались! Теперя чачи купим, остренького чего-нибудь и — к тетке Ульяне…

10

Тетка Ульяна жила в собственном доме на малолюдной улице, петлявшей недалеко от Зеленого базара. Проезжую часть улицы покрывал толстый слой пыли, от которой по утрам веяло прохладой. В полдень пыль нагревалась, и на этой малолюдной улице становилось жарко и душно. Очумевшие от жары куры, сбившись в кучу, дремали где-нибудь в тенечке, прикрыв дымчатой пленкой глаза. Деревья с вечнозеленой листвой, серой от пыли, казались угрюмыми, а дома — необитаемыми. Все это придавало улице непривлекательно-скорбный вид. Изредка появлялись прохожие, и тогда на улице возникали пепельные фонтанчики. Пыль вяло приподнималась, несколько мгновений висела в воздухе, а потом медленно оседала. Когда же по улице проезжал грузовик, взбудораженная пыль взлетала до самых крыш, и на несколько минут вся улица — крыши, деревья, наличники — застилалась серым, пахнущим жженым облаком.

Тетка Ульяна обосновалась в Сухуми давно. Еще до войны, когда она жила на Кубани, к ней посватался лихой морячок, неизвестно как очутившийся на хуторе. Тетка Ульяна — тогда еще просто Ульяна — не раздумывала. После свадьбы молодожены укатили в приморский город Поти, где находилась плавбаза морячка. Тамошний климат не понравился Ульяне. Она переехала в Сухуми. Муж стал приезжать к ней только два раза в месяц. Первое время Ульяна жила на квартире, а потом решила построиться. Молодые супруги облюбовали участок, и вскоре на малолюдной улице вырос домик на манер кубанского. Обзаводиться детьми Ульяна не спешила, и по этой причине молодые супруги поставили себе домик небольшой, но уютный, состоявший из двух маленьких комнат и кухни. Вся их жизнь — цепь бесконечных свиданий и расставаний — совсем не походила на жизнь иных супружеских пар: они никогда не ссорились, каждую встречу превращали в праздник и, тоскуя друг о друге, жили этими праздниками. Так продолжалось несколько лет, а потом началась война. Корабль, на котором плавал лихой морячок, подорвался на мине. После получения похоронной Ульяна неделю никуда не выходила и ни с кем не общалась, а когда вышла, соседи не узнали ее — так изменилась и постарела эта женщина. С тех пор Ульяну стали называть теткой Ульяной.

Сбережений ей хватило ненадолго. Пришлось поступить санитаркой в госпиталь. Там она сошлась с инвалидом, тоже морячком. Подлечившись, инвалид укатил домой, тетка Ульяна снова осталась одна. Одиночество вселяло в нее страх, неуверенность, и очень скоро тетка Ульяна привела к себе сожителя, портового грузчика, пьяницу и драчуна. С ним она прожила месяц, после чего вытурила, несмотря на то, что портовый грузчик божился не давать воли рукам.

А потом наши войска освободили Кубань. К тетке Ульяне приехали погостить родственники. Они кое-что продали, кое-что купили, пообещали приехать еще, но не приехали. Вместо них, как снег на голову, нагрянули совсем незнакомые люди. Они передали тетке Ульяне поклон от родни, попросили позволения переночевать. После них приехали еще люди, потом еще и еще… Приезжие щедро платили за ночлег. Тетке Ульяне это нравилось.