Что делать, когда кто-то умирает?

Поначалу я собиралась сразу вернуться домой, помня о бесчисленных делах. Но вместо этого села в поезд, направлявшийся на юг, и вышла в Кеннингтоне. Я знала, что Ливингстоуны живут в доме номер шестнадцать по Дормер-роуд, подошла к киоску и купила адресный справочник с картами. Оказалось, что мне предстоит всего несколько минут ходьбы.

Дом Ливингстоунов был большим и белым, он стоял на некотором расстоянии от проезжей части. Мне сразу не понравилась его веранда с крышей на опорах и разровненный граблями гравий на подъездной дорожке: почему-то их вид так возмутил меня, что я широкими шагами приблизилась к двери и позвонила прежде, чем успела придумать, что я скажу.

— Да?

Юноша, открывший дверь, был длинным и тощим, с виду не старше двадцати. На плечи падали темные космы, глаза были почти черными. Он вышел на звонок в трусах-боксерах и застиранной футболке; как и в день суда, в его проколотой ноздре красовался «гвоздик». Я осторожно улыбнулась, но юноша не ответил мне, встал, загораживая проход, и скрестил руки на груди.

— Хьюго Ливингстоун дома? — спросила я.

— Нет.

— Вы его сын, да? Я видела вас в суде.

— Я и есть. — Он изобразил поклон, согнув ноги в узловатых коленях и ничуть не стесняясь обвислых трусов. — Сильвио Ливингстоун.

— Сожалею о смерти вашей мамы, — продолжала я.

— Мачехи, — процедил он так презрительно, что я вздрогнула.

— Все равно примите соболезнования, — сумела выговорить я. — И простите за беспокойство.

— Вы его жена, да?

Я не стала притворяться, будто не понимаю, о чем речь, и молча кивнула.

— И чего вам здесь надо?

— Я подумала, что нам надо познакомиться. Учитывая обстоятельства.

— Хотите зайти?

— Я зашла бы, если бы ваш отец был дома.

Он пожал плечами:

— Вы знали о них?

— Нет, — ответила я. — А вы?

— Про вашего мужа — нет.

Странное дело: разговаривать с этим нагловатым, недовольным и настороженным юнцом мне было легче, чем с кем-бы то ни было, с тех пор как не стало Грега.

— Я передумала, — объявила я. — Надеюсь, ваш отец не рассердится.

— Я здесь тоже хозяин.

— В таком случае я бы зашла на несколько минут. Вы могли бы предложить мне кофе.

— А вы — расспросить о ней не отца, а меня.

Он провел меня через холл и дальше по коридору, стены которого были увешаны фотографиями. Проходя мимо, я успевала мельком увидеть их: вот она, с ослепительно-белой кожей в глубоком вырезе черного платья, опять она, с зачесанными кверху волосами, с легкой улыбкой на губах. Кухня оказалась огромной, с множеством хромированных поверхностей; застекленные двустворчатые двери вели в сад.

— Значит, вы ничего не знали про моего мужа?

— А почему мы должны были знать о нем? В том и суть тайного романа, что его держат в тайне. — Он засыпал в кофеварку молотый кофе. — Милена любила секреты.

— А как относился к этому ваш отец?

— Не знаю, не спрашивал. Вот вам кофе. Молока добавьте сами.

Я плеснула в кофе молока и отпила глоток.

— Стало быть, вы ничего не знаете наверняка?

Впервые на его лице отразилась вспышка интереса — нет, острого любопытства. Он прищурился.

— Они умерли вместе, — сказал он. — Намек на близость сразу виден.

— Я о другом: вы не нашли никаких подтверждений тому, что ваша мачеха была знакома с Грегом?

— И не думал искать. С какой стати?

— А ваш отец?

— Мой отец? — Он сардонически вскинул брови. — С тех пор как она умерла, отец с головой ушел в работу. Весь в делах.

— Ясно. — Я вздохнула, допила кофе и встала. — Спасибо.

— Я думал, вы совсем другая, — уже у дверей признался он.

— А чего вы ожидали?

— От жены любовника моей мачехи?

— Звучит как издевка, — заметила я.

Внезапно он вспыхнул и совсем по-детски смутился.

— Я не то хотел сказать… — пробормотал он.

Меня осенило.

— Какой она была мачехой?

Я думала, он пожмет плечами или съязвит, но он вдруг побагровел и что-то невнятно буркнул.

— Видимо, в мачехи она не годилась, — заключила я.

— Зря вы сюда пришли, — выпалил он. — Вас это не касается.

И он захлопнул дверь.

Я помнила, что до похорон у меня осталось одно неотложное дело. С самого заседания суда я пыталась представить себе, как выглядит то место, и недавно оно мне даже приснилось — глубокий котлован с рухнувшей на дно красной машиной Грега.

Накануне дня похорон я отправилась на восток и вышла из поезда в Стратфорде. Мне понадобилось двадцать пять минут, чтобы дойти до Портон-Уэй. За это время серое небо потемнело, стало зловещим, лилово-бурым; надвигалась гроза.

Казалось, я попала на гигантскую стройплощадку. Исполинские краны возвышались на горизонте, господствовали над взрытой раскисшей землей, заваленной щебнем. За высокими заборами стояли строительные времянки, вдалеке рабочие в касках управляли землеройными машинами.

Какое серое, скучное, уродливое место для свидания. Зато безлюдное. Даже теперь, в разгар утра, поблизости не было ни души, работы возле шоссе были, видимо, приостановлены. Я уже приближалась к роковому повороту, когда хлынул дождь. Низ моих джинсов вскоре промок. В обуви хлюпала вода. Влажные волосы липли к щекам. Я брела почти наугад, не разбирая дороги.