Что делать у постели умирающего? Канон молебный

В.А.: – Большей частью, самое страшное для умирающего – это мысль о том, что он отходит, умирает один. То есть, что вдруг, после того, как он был частью целого общества, семьи, жизни, теперь настала смерть, и ему никто не может в этом помочь. И мне кажется, что очень важно и это я испытывал во время войны постоянно, если священник там есть, а если священника нет, то любой человек, даже неверующий, может подойти и дать ему почувствовать, что он не один, То есть, если этот человек еще в состоянии слышать, то, что ему говорится, он может ему сказать: «Тяжело вам, наверное, от ранения, не бойтесь, вы не одни. Я вот с вами сейчас побуду и поскольку или покуда вы можете со мною общаться в этом разговоре, то мы поговорим, а когда вам станет невмоготу, я подержу вас за руку и вы будете знать, что я с вами все время». «Все время» может обозначать до конца, если человек действительно кончается и это сознает. Но во всяком случае человек должен почувствовать, что с ним находится другое существо, которое его не бросит до времени. Это не всегда бывает возможно, но поскольку это возможно, это должно так быть.

Кор.: – Да, это не всегда возможно. Если не до слов, если просто надо действовать, то же самое можно показать?

В.А.: – Если надо действовать без слов, тогда нужно человека трогать. Очень много можно передать прикосновением руки, пожатием руки. И очень часто бывает, что человек отозваться на тебя не может, но может он воспринимать то, что ты ему говоришь. У меня есть несколько примеров тому.

Одно из моих ранних впечатлений. Когда я был студентом первого курса на медицинском факультете, умирал казак один. И проходя мимо его кровати, старший врач сказал: «И останавливаться не стоит. Он все равно без сознания и скоро умрет». Казак оказался казаком. Он не умер. Пришел в себя и потом мне говорит: «Никогда ты этого не делай, потому, что я никак не мог отозваться. Ни на что. Ни на прикосновение руки, ни на уколы, ни на речи, но я каждое слово слышал и воспринимал. И вот теперь я прихожу в себя. Я знаю теперь из его слов, что я умру и я умираю сознательно, а он меня бросил на произвол судьбы».

Это один пример.

Другой пример у меня был тоже во время войны, в 1940 году, кажется. Я был младшим хирургом в полевом госпитале. Молодой солдат умирал. Он был в моем отделении. Я его посещал, конечно, днем, а в какой-то вечер я подошел, взглянул на него и мне стало ясно, что он уже не жилец на этом свете. И я ему сказал: «Ну, как ты себя чувствуешь?» Он на меня взглянул так глубоко, спокойно. Он был крестьянин, поэтому в нем была эта тишина полей, тишина лесов, тишина неспешной жизни. Он мне сказал: «Я сегодня ночью умру». Я ему говорю: «Да, сегодня ты умрешь. Тебе страшно?» – «Умирать мне не страшно, но мне так жалко, что я за собой оставляю, жену и детей, и мать. И еще мне страшно, что я умру совершенно один. Умирал бы я дома, и жена, и дети, и мать, и соседи были бы как-то при мне. А здесь никого нет». Я ему говорю: «Нет. Неправда. Я здесь с тобой посижу». – «Ты не можешь просидеть целую ночь со мной». – «Нет, отлично могу». Он подумал и говорит: «Знаешь, что, если даже ты будешь здесь сидеть, пока мы разговариваем я буду сознавать твое присутствие, а в какой-то момент я тебя потеряю и уйду в это страшное одиночество в момент, когда страшнее всего умирать». – «Нет, – я говорю, – не так. Я с тобой рядом сяду. Сначала мы будем разговаривать. Ты мне будешь рассказывать о своей деревне. Дашь мне адрес своей жены, я ей напишу, когда ты умрешь. Если случится, я ее разыщу после войны. А потом ты начнешь слабеть и тебе уже не будет возможно говорить, но ты сможешь на меня смотреть. И вот к тому времени я тебя за руку возьму. Ты сначала будешь открывать глаза и видеть меня. Потом закроешь глаза и уже меня видеть не сможешь, уже не будет сил открывать их, но ты будешь чувствовать мою руку в твоей руке и твою руку в моей. Постепенно ты будешь удаляться, и я это буду чувствовать и периодически пожимать твою руку, чтобы ты чувствовал, что я не ушел, что я здесь. И в какой-то момент ты уже на этот пожим руки ответить не сможешь потому, что ты уже… тебя уже здесь не будет. Твоя рука меня отпустит, я буду знать, что ты скончался. Но ты будешь знать, что до последней минуты ты не был один». И так и случилось.

Мне кажется, что это один из целого ряда примеров. Я сидел, как правило, с каждым умирающим нашей больницы. Не только своего отделения, но и других отделений. И каждый раз повторялась не та же картина, но то же взаимоотношение: «Нет ты не один».

Кор.: – Но ты же тогда еще не был священником.

В. А—Я не был священником, но я был верующим.

Кор.: – Как бы ты повел себя тогда будучи священником. Изменились бы тогда твои отношения и твои действия?