Что движет солнце и светила

Повторяла она за мной, скажу тебе, искусно, ничего не скажешь! Положила я трубку, перекурила, минут через десять снова звоню: «Мать, ты прямо-таки на кочерге въехала, молодец! Снова повторяй за мной: „Здравствуйте!.. пауза… А я здесь случайно. Тамара вышла на несколько минут… А что ей передать? Меня хотели услышать?! Да что вы говорите! Неужели Илья Николаевич? А я вас и не узнала, богатым будете…“» Хорошо шпарит, паузы выдерживает, прямо артистка! «Конечно, помню. Такой концерт, такой концерт! Особенно — Вивальди, божественно! Знаете, мороз по коже пробирал…» И так увлеклась, что я уже не успеваю ей подсказывать — Эльвира сама в роль вошла! «После концерта? — говорит. — Ах, это вы о прогулке?! Помню, помню. Такая ночь была звездная, и вы мне еще показали созвездие Орион. И стихи читали. Помните? „Вчера еще в глаза глядел…“ Ну, конечно, чудесно было на курорте, еще бы! В общем-то, я не против… Но очень занята. Нет, наверное, в ближайшее время не смогу, извините. Хорошо. Я передам Тамаре…»

Я ей кричу по телефону: «Подруга, трубку-то сразу не бросай! Сделай паузу и скажи застенчиво: „Я тоже…“» Она повторила. И так вошла во вкус игры, что назвала номер своего рабочего телефона, попросила как-нибудь позвонить… Цирк!

Короче, когда я назад вернулась, примечаю: Элька сидит порозовевшая, смущенная, а парень на нее с ин-те-ре-сом поглядывает. Раньше-то он ее за «своего парня» держал, женщины в ней не видел, а эти телефонные разговоры сделали полезное дело: как это, мол, я чуть не прошляпил такую девушку — ее мужчины по всему городу разыскивают, встретиться хотят, значит, в ней что-то есть…

Я ведь мужскую психологию изучила, будь спок! Каждый думает о другом: «А почему не я на его месте оказался?» Что-то вроде соперничества у них появляется… Ушли они от меня. На другое утро Элька звонит: «Тамара! Он мне объяснился!» А я ей: «Ну, что я говорила?! Главное — техника!» Она: «Ой, какая ты умница! Он такой славный, добрый…»

И завертелось у них, бог ты мой! Чудненький роман вышел — ни в каких книжках о таком не прочитаешь. И что ты думаешь, она, Матрена эдакая, больше ко мне не обращалась за советом: как будет, говорит, так и будет… Я ей: «Технику применяй!» Она: «Какая техника! Хватит дурить ему голову! Зачем я буду притворяться?» И в конце концов, когда дело у них до ЗАГСа дошло, он вдруг заявляет: «Я, конечно, не хочу быть взломщиком твоей души, но мне очень не понравились те разговоры, что ты у Тамары вела по телефону. Сколько их у тебя до меня было, а?..» Ну и запел, и запел в том же ключе… А я так думаю: он перегорел — ослепился на миг, зажегся, а огонь надо постоянно поддерживать. Сама пойми: страсти, эмоции — тонкое дело, по технике, их нужно накаливать, накаливать, накаливать, иначе — тю-тю, улетят воробышками!

Элька повела себя как обыкновенная влюбленная овца — без расчета, без мыслей. А вот если бы технику применила, был бы у нее в углу перед телевизором мужик, никуда бы не делся! Так вот, если будешь меня слушаться, научу, как поступить с твоим-то…

Значит, приходите вы ко мне вечером… Впрочем, дальше дело не твое. Дальше — техника!

ЛЮБОВЬ ВТРОЁМ, или ЦВЕТЫ ПАРИЖА

В корзине остался один Черныш — лопоухий, невзрачный кролик. Он был просто неприлично худенький: одни уши, усы и большие круглые глаза — они поблескивали, как медные пятаки, начищенные войлоком. Это бесовское посверкиванье зрачков, видно, и отпугивало покупателей. Андрей уже и цену сбавил, даже написал ее — «Кролик, 70 рублей» — на картонном клочке, чтобы все видели: недорого, можно сказать, почти даром отдает Черныша. Но почему-то никто не хотел его покупать. А вот Белянку почти сразу взяли; и Невесту, толстую крольчиху на сносях, тоже быстро купили; Звездочку забрали вместе с Маркизом — они одной породы, шиншиллы, оба большие чистюли, аккуратные, совсем ручные: протянешь ладонь — тут же, отталкивая один другого мордочками, тыкаются в пятерню, покусывают пальцы, выпрашивая угощение, — очень любят капустные кочерыжки, ботву свеклы или морковки: деликатно отгрызут кусочек или оторвут немного зелени, сосредоточенно похрумтят, опять откусят, смешно топорща усы…

— Купи! Хочу зайчика! Смотри, какой он худенький! У него аппетита нет. Мы оба безаппетитные. А вместе — поправимся. Купи-и-и-и!

Мальчик тараторил без передышки — завелся, как долгоиграющая пластинка. И, упираясь, тянул мамашу за руку к корзине с Чернышом. А может, и не мамашу, а старшую сестру. Высокой девице (Господи, ноги из шеи растут, черт побори!) на вид лет девятнадцать, ну ладно — может, двадцать, не больше. Глаза в пол-лица — широкие, открытые, серо-голубые, так и светятся, а вот губы — узкие, заносчивые, какие-то холодные. «Не купит, — решил Андрей. Такая фря и кошку-то держать не станет — за ней ведь убирать надо. Руки испортит. Пальцы длинные, ухоженные, маникюр, кольца. Наверно, и полов-то сама не моет…»

Но девица небрежно повела плечиком, будто надоедливую муху согнала, шикнула на мальчонку: будет, мол, клянчить — надоел, — и улыбнулась Андрею: