Что движет солнце и светила

Один из «мальчиков» — Александр, — однако, уже «отрубился». У него была такая особенность: пропустит несколько рюмашек — и, осоловев, на несколько минут заснёт, после чего, взбодрённый передышкой, как ни в чём не бывало откроет глаза и спросит: «А почему по-новой не наливаете?»

— А я хочу другого горяченького, — сладко улыбнулся Виктор. — Дашь?

— Ты что? — Лариса покрутила пальцем у виска. — На глазах у Сани? Совсем чокнулся!

Чтобы не продолжать этот разговор, она собрала со стола пустые тарелки и понесла их на кухню. Виктор понял это по-своему и, покачиваясь, пошёл за ней.

— То, что было, сплыло, — Лариса шлёпнула его по рукам. — Отойди, пожалуйста!

— Ну, последний разочек, — он настойчиво пытался дотронуться до её талии. — Что тебе стоит?

Как она ни увёртывалась, а Виктор всё-таки схватил её и попытался завалить, но она не сдавалась. Раззадорившись, он притиснул её к столу, жадными и жаркими губами впился в шею, а Лариса, отталкивая его, одной рукой ухватилась за стол и наткнулась на нож.

Виктор не хотел понять, что она с ним не играла. Ей и в самом деле было противно его тело, эти сухие губы, запах пота, сигарет и водки. Он был ей уже чужой. Но Виктора это не интересовало. Он бормотал какие-то нежности, перемежая их скабрёзностями, одна его рука настырно задирала её халат, а другая копошилась, расстегивая «молнию» на брюках, и когда он попытался своим коленом раздвинуть её ноги, Лариса от бессилия и ненависти ударила его ножом в спину.

— Ты что, сука? — удивлённо охнул Виктор и разжал руки.

Лариса, загребая на груди разорванный халат, метнулась в комнату. Александр, очухавшись, взглянул на неё и, ни слова не говоря, кинулся на кухню. Она слышала их возню, вскрики, маты. Вскоре всё стихло. И она боязливо заглянула в дверь.

— Давай вытащим эту падаль на улицу, — сказал ей Александр. — Пусть оклемается на свежем воздухе…

Виктор лежал на животе и чуть слышно постанывал. Его свитер был в крови. Нож валялся рядом на полу.

— Не бойся, — совершенно трезвым голосом сказал Александр. — Ты его не зарезала. Так, лишь царапнула…

— Он живой?

— Оклемается, сучара, — сквозь зубы процедил Александр. — Он тебе ничего не сделал?

— Нет, не успел…

— Надевай на него куртку, — распорядился Александр. — И шапка, где шапка? Не забудь её.

Навряд ли кто-то из соседей видел, как они вынесли Виктора на улицу и, будто заранее предчувствуя недоброе, бросили не возле своего дома, а дотащили до перекрёстка и уложили на чью-то лавочку.

Чуть позже, успокоившись, Александр сказал:

— Пойду-ка, проверю, как он там. Всё-таки я его капитально отделал, да и ты тоже постаралась. Как бы не замёрз, сука позорная. Если что, помогу ему до дома дойти…

— Может, не надо, а? Не ходи никуда.

— Ладно, я быстро, — сказал Александр.

Он и вправду вернулся быстро — бледный, испуганный, руки трясутся. Ничего не говоря, быстро схватил тряпку и, как был в куртке и шапке, принялся вытирать на полу пятна крови.

— Что случилось? — спросила Лариса.

— Его забрали, — ответил Александр. — Не знаю, кто. Подъехала машина, вышли два мужика, погрузили в машину и уехали…

— А ты-то где был?

— Они меня не видели. Я за Иснючкиным забором притаился.

— Кто ж это такие?

— Наверно, это те, которые на Витька наезжали. Давай, милая, всё прибирай… Этот нож проклятый вообще надо куда-то выкинуть, и посуду всю перемой. Чтобы, если что, никаких следов!

Как в плохом детективе, они всё тщательно убрали, даже зачем-то сунули в печку разорванный Ларисин халат. Но ни в эту ночь, ни на следующий день их никто не беспокоил, а в милицию их вызвали, скорее, как свидетелей.

Следователь продержал их на допросе довольно долго. Его особенно интересовало, не оставлял ли Виктор какие-нибудь документы, деловые бумаги, и если они не у них, то у кого могли бы быть.

10

Валечка зевнула и равнодушно сказала:

— Ну, подумаешь: выпили и заснули, что тут особенного?

— Дрянь, какая дрянь! — Люба от возмущения даже покраснела. — У пьяного мужика знаешь, что на уме?

— Ой, ты об этом? — Валечка перестала красить ресницы и через плечо посмотрела на мать. — Да на фиг он мне сдался, старик! Это для тебя он молодой…

— Ты как с матерью разговариваешь? Последний стыд растеряла! И в городе, наверное, те ещё кренделя выделывала, бездельница! Юра правильно сделал, что тебя выгнал.

— Да кому он нужен, этот зассанец? Блин! Мне матрацы сушить надоело. Весь балкон провоняло! Юра, чтоб ты знала, как упьётся, так и дорогу в туалет забывает: под себя прудит. Как бы это тебе понравилось, а?

— К врачу надо сходить, — ответила Люба. — Это у него болезнь такая, от нервов. А ты чуть что — сразу в сторону! Да ещё позоришь меня на весь посёлок…

— Ты сама позоришься, — Валечка, наморщив гладкий лобик, убрала с века лишнюю тушь. — Цыган недаром тебя «мамочкой» зовёт. Ему нужна женщина, которая его бы кормила-обстирывала, ухаживала как за маленьким…