Что движет солнце и светила

То холодное равнодушие, с которым Валечка всё это говорила, больно укололо Любу. Она и сама чувствовала, что Володя прибился к ней неспроста. В этом ему была какая-то выгода. Но даже если это было и так, то Люба считала, что она тоже остаётся при своём интересе: во-первых, не осталась одна, а во-вторых, симпатичный и молодой Цыган как бы подтверждал её женские достоинства.

— Ты бы, Валечка, замолчала, пока я тебе не врезала, — сказала Люба. Кого осуждаешь? Собственную мать! Ни стыда у тебя, ни совести…

— Надоело! — крикнула Валечка. — Надоело тебя слушать!

— А жить за мой счёт тебе не надоело? — рассердилась Люба. — Я бьюсь, колочусь, а тебе — хоть бы хрен по деревне, хоть бы два по селу! Чтоб завтра же твоего духа тут не было. Собирайся и езжай в город, к Юре. Выдумала тоже: не люблю-ю-ю, — передразнила она дочь. — Стерпится — слюбится! Хоть один дурак нашёлся, чтоб такую, как ты, замуж взять…

— Слушай, а что, если я тебе расскажу, как этот Юра мной торговал? спросила Валечка. — В натуре торговал!

— Что? Да как же это так?

— Обыкновенно, — ответила Валечка, вытянула из кармана халатика тонкую сигаретку и, не обращая на мать внимания, щёлкнула зажигалкой.

— А ну, брось папиросу! — закричала Люба. Она считала, что курят только самые распутные женщины. — Сколько раз умоляла-просила тебя не делать этого!

— Счас! Докурю и брошу, — лениво протянула Валечка. — Ты бы помолчала, а то ничего не скажу…

Любя, скрепя сердце, замолчала, но, отгоняя от себя сигаретный дым, демонстративно замахала рукой, как веером.

Валечка, не стесняясь, рассказала, как однажды ей позвонила Юлька, с которой они вместе учились на курсах. «Хочешь отдохнуть? — спросила. — Не бойся. Парни приличные. А своему скажешь, что к матери поехала». Валечке было скучно, тем более, что Юра ушёл до утра охранять свою контору. И она, недолго думая, согласилась. Юре оставила почти честную записку: поехала, мол, к Юльке кроить платье, может, там и заночует — это на всякий случай, для «отмазки».

Что они вместе с Юлькой делали в той компании — об этом Валечка скромно умолчала, но зато с воодушевлением поведала о дальнейших событиях:

— Представляешь, мы ещё спим, вдруг звонок в дверь. Это, оказывается, Юрочка приехал. Парни ему культурно говорят: «Никого тут нет. До свиданья!» А он как разорется: «Притон! Вертеп! Вы мою жену тут изнасиловали!» Парни: «Заткнись по-хорошему, если не хочешь в рог получить». А он, прикинь, сел в «тачку», взял ребят из своей кодлы и обратно к нам вернулся. Ну, наши знакомые не захотели с ними разбираться. «Что ты хочешь? — спрашивают. Может, не будем шума поднимать?» А Юрочка вдруг и говорит: «Так! Значит, вы, братаны, девочек эксплуатировали всю ночь? Эксплуатировали! Та-ак… Какая такса интим-услуг за час? Ага, двести рублей. Значит, сколько вы должны заплатить каждой? Как минимум, по тысяче». Юлька верещит, как угорелая: «Какие интим-услуги, козёл?! Мы не проститутки!» Юрочка ноль внимания: «Платите! Иначе, козлы, рога вам обломаем!» И что ты думаешь? Парни за нас заплатили!

— Ужас, — прошептала поражённая Люба. — Да как же ты могла с этой Юлькой пойти на такое дело?

— А что, взаперти мне, что ли, сидеть? — огрызнулась Валечка. — И никуда даже не выйти?

— Да ведь не на блядки же!

— Юрочке, значит, можно, — сказала Валечка. — Он и в сауну, и на какие-то заимки ездит, и ту же Юльку — она мне рассказывала — ещё как зажимал. А мне, выходит, одно остаётся: сиди на обоссанном матраце и жди, когда это чмо нарисуется…

— Если живёшь с мужчиной, значит должна принимать его правила, заметила Люба. — А от энуреза лечат даже в нашей больнице. Не хочет в больницу — пусть сюда приезжает, я его к бабке Поле отведу. Она знатная травница!

— Да пошёл он куда подальше! — не сдавалась Валечка. — Терпеть его не могу.

Люба, скрестив руки на груди, молча походила взад-вперёд по кухне. Валечка, не обращая на неё внимания, продолжала эксперименты со своими ресницами: пробовала то коричневую, то черную тушь, то смешивала обе и, подобно художнику, отставив кисточку в сторону, вертела головой перед зеркалом.

Когда дочь была ещё подростком, только-только начала интересоваться мальчиками, Люба ежедневно внушала ей такое правило: «Никогда никому ничего ни за что!» Она очень боялась, что восторженная, нежненькая Валечка по своей неопытности запросто может залететь. Вон сколько девчонок матери украдкой приводят к доктору Пиневичу, который берётся делать аборты даже на больших сроках!

«Нет на свете никаких чудес, — внушала Люба дочери. — Кроме одного чуда — любви! Но на пути к ней много соблазнов. Ты их за любовь не принимай…»

Учила-учила уму-разуму, ото всего берегла, всё сама старалась делать, Валечка, как принцесса, и понятия не имела, как печку растопить или правильно курицу разморозить, чтобы суп сварить — настоится ещё, бедолажка, у плиты, как замуж выйдет, но, видно, только зря старалась: вон какая чувырла получилась!