Что еще может Путин?

Для полноты картины, сложившейся в сельском хозяйстве, надо сказать, что в результате головотяпских реформ мы не только теряем сельское население, губим пахотную землю, которая растаскивается под частное строительство, зарастает лесом и кустарниками, не только уничтожаем животноводство, но и превращаем в железный лом сельскохозяйственную технику. За все те же фатальные 15 лет число тракторов сократилось с 1,4 млн. штук до 535 тыс. единиц (грубо говоря, почти в три раза), из 408 тыс. зерноуборочных комбайнов осталось 140 тыс., из 120 тыс. кормоуборочных машин сохранилось только 38 тыс. Нет нужды загромождать страницы другими цифрами. Тенденция одна и та же: падение уровня механизации отечественного сельского хозяйства. Оставшиеся машины сильно изношены. Широко развито машинное каннибальство, когда определенный сегмент парка пускается на запасные части ради поддержания в работоспособном состоянии остающихся машин. Доля новых тракторов и комбайнов ничтожно мала. Например в 2005 году хозяйствами было приобретено в лизинг всего по 1,5 тыс. машин каждого типа - нет средств!

Россия давно утратила свою продовольственную независимость. Хотя власть говорит о такой категории, как «суверенная демократия» в России, трудно понять, что она имеет в виду, если мы вынуждены ввозить практически все виды продовольствия из-за границы, начиная с мяса, рыбы, молока, масла и кончая табаком и сахаром. Если страна не может сама себя прокормить, то как она может считать себя суверенной.

Поиски В.Путиным идеологического фундамента

За восемь лет своего пребывания на посту главы российского государства, В. Путин пережил сложный процесс перехода от поисков национальной идеи к полному отказу от нее. В самом первом государственном манифесте «Россия на рубеже тысячелетий» (см. «Российская газета» 31.12.1999 г.). обращенном к народам России, тогда еще и.о. президента РФ уделил вопросам идеологии значительное место. В манифесте был даже специальный раздел под заголовком «Российская идея», который начинался так: «Плодотворная созидательная работа, в которой так нуждается наше Отечество, невозможна в обществе, находящемся в состоянии раскола, внутренне разобщенном, в обществе, где основные социальные слои, политические силы придерживаются различных базовых ценностей и основополагающих идеологических ориентиров». Отметившись критикой в адрес тоталитарной коммунистической идеологии, В. Путин подчеркивал: «Я против восстановления в России государственной официальной идеологии в любой форме. В демократической России не должно быть принудительного гражданского согласия. Любое общественное согласие здесь может быть только добровольным. Но именно поэтому так важно его достижение по таким коренным вопросам, как цели, ценности, рубежи развития, которые желательны и привлекательны для подавляющего большинства россиян.

Одна из основных причин того, что реформы идут у нас так медленно и трудно, заключается именно в отсутствии гражданского согласия, общественной консолидации».

Поразмышляв над тем, что, дескать, наши люди начали ценить такие достижения как право иметь собственность, заниматься предпринимательством, пользоваться свободой слова, передвижения и т. д., В. Путин отметил, что в то же время у людей укоренилось убеждение, что государство и общество обязаны оказывать помощь и поддержку своим гражданам. Из этого он сделал такой вывод: «Мне представляется, что новая российская идея родится как сплав, как органичное соединение универсальных общечеловеческих ценностей с исконными российскими ценностями, выдержавшими испытание временем, в том числе и бурным двадцатым столетием. Важно не форсировать, но и не прервать, не разрушить этот жизненно важный процесс. Не допустить, чтобы первые ростки гражданского согласия были растоптаны в пылу политических кампаний».

Можно понять и разделить направление мыслей В. Путина, озабоченного, как и многие наши сограждане, консолидацией российского общества. Даже те три составные части будущей «российской идеи», как патриотизм, державность и социальная солидарность, выделенные В. Путиным, могли бы стать основой для разработки идеологической платформы государства. Но последующие годы показали, что сам президент убедился в непосильности для него этой задачи. Сначала создавались некие рабочие группы для формулирования «российской идеи», неудача следовала за неудачей. Варианты отвергались, пока, наконец, президент в одном из ответов на вопросы телезрителей во время общения с народом в эфире, сказал, что пора оставить «российскую забаву», заключающуюся в поисках национальной идеи.