Что, если мы поверим

– Деньги и слава превращают человека в животное. У меня ощущение, что они меня давно уже выпотрошили. Во мне ничего больше не осталось, но им было мало. И конечно, можно было найти решение, но я не знал какое. – Скотт замолчал, а мне стало невыносимо. – Я понимал, что не в состоянии больше вставать с постели. Утро превратилось для меня в кошмар. Душ отнимал силы настолько, что после него я снова падал в кровать. Не было ни одной гребаной причины так себя чувствовать. Еще неделей ранее у меня был тур, и все шло как шло. У меня в голове… как будто произошло короткое замыкание. Полный блэкаут. Абсолютная темнота, которая никому не видна. Никому, кроме меня. – Скотт замолчал. Он поднял плечи, словно приготовился к внутренней схватке. – Был вечер после ужина с «Наско». Не знаю, как я вообще туда добрался. И как умудрился вынести разговоры об Эли. Еще за год до этого он сидел за общим столом, в этот раз мы помолчали, Тони сказал несколько слов, мы выпили и… стали обсуждать планы на будущий год. Просто так. Жизнь продолжается. – Скотт вздохнул, и его плечи порывисто опустились. – Я ушел оттуда раньше других. Как будто на автопилоте. Вышел и купил пистолет. Это оказалось просто. Никто не задает вопросов. Что с тобой и что ты собираешься с ним делать. Никого не колышет. Пришел домой, проглотил оставшиеся таблетки ксанакса. Их оставалось много. Написал родителям, что сожалею, и Тони тоже написал. Выключил телефон, придвинул комод к двери и… Я не смог. – Скотт закрыл глаза, по щекам текли слезы.

Я стояла очень тихо.

Дыши.

Сделай вид, что ты спокойна.

– Я нажал на курок, но рука так тряслась. Пуля попала в плитку ванной и срикошетила. Но даже и рикошетом она меня не задела. Я… мне следовало взять себя в руки, сделать вторую попытку, мне надо было… – Скотт опустил голову. – И вдруг появился Тони. Он привел с собой копов. Они забрали у меня пистолет, а Тони… Он стоял тут же, а потом все вдруг стало черно. Из-за передозировки я попал в больницу. Затем – в закрытую психиатрическую лечебницу. Дальше я ничего не помню, в первое время они мне что-то давали. Я был не я, и, наверное, это самое правильное определение. Я никого не видел, месяца полтора примерно. Кроме психиатров и терапевтов. Потом я три месяца провел в лечебнице в Санта-Барбаре. Было… так плохо. Ничего хуже в жизни я не испытывал, но там были люди, которые сразу это заметили. Они сидели передо мной и спрашивали, как я себя чувствую, или молча ждали, когда я наконец заплачу. Это… Когда кто-то сидит рядом и спокойно обещает, что сейчас придет помощь, и ты… – Скотт помолчал. – Я не могу описать это словами.

Я тоже не могла описать словами свои ощущения.

Все было на самом деле. И это все объясняло. Почему он вдруг пропал с радаров. Отчего не последовало никаких разъяснений. Потому что ему было слишком плохо.

Блин, и я об этом написала. Только по-другому. Я думала создать интригу. Я была худшим человеком во всем этом проклятом мире.

Я с трудом удерживалась от того, чтобы согнуться пополам от подкатившей тошноты. Нельзя было. Во всяком случае, пока Скотт стоял передо мной, дрожа всем телом, пока слезы текли у него по щекам и он делился со мной самым сокровенным. Со мной… со мной.

Он стоял и пытался совладать с чувствами, а во мне что-то замкнулось. Я подошла к нему, слез не было. Я ничего не чувствовала, меня как будто оглушили. Только когда я коснулась его руки и он взглянул на меня сквозь пелену слез, у меня сжалось сердце. Я притянула его к себе и крепко обняла.

Скотт плакал. Всем телом. Отчаянные, хриплые звуки, глубокие вздохи, дрожь. Я держала его в объятиях, а мысли вертелись в голове.

Как ты могла так поступить?

Ты понимаешь, что ты наделала?

О таких вещах не рассказывают всему свету.

Ты о чем думала, о чем ты только думала?

Не знаю.

Я видела в окне лишь отражение моего мертвенно-белого лица. Я смотрела на себя поверх плеча Скотта. Раскрытые, огромные глаза, в которых паника. Я сгребла в пальцах его рубашку и хотела убежать. Но не могла. После всего, что он доверил мне. Сейчас каждое слово, каждый жест имел значение. Я старалась не сделать хуже. Все, что происходило, происходило на самом деле.

Я осторожно потянула его к постели. Скотт позволил себя уложить. Когда я поймала на себе его взгляд, он был пустым. Настолько пустым, что у меня мурашки побежали по спине. Я тихо легла рядом и обняла его. Погладила по лицу, вытерла слезы. Я повторяла, что все будет хорошо, пока в какой-то момент не поверила в это сама.

Но я лгала. Ничего не будет хорошо. И я лично об этом позаботилась.

Я знала, что нам о многом нужно поговорить. Но я также понимала, что сейчас для этого неподходящий момент. Сейчас, когда усталость свалила Скотта с ног за считаные минуты. Я держала его в объятиях, пока он не закрыл глаза.