Что я без тебя…

Девушка прерывисто вздохнула, пытаясь переварить эту новость, и едва слышно произнесла:

– Он был суровым, но не злым. И так избаловал Чариз… – И тут в голову ей пришла мысль, от которой она едва не потеряла сознания. – На прошлой неделе… Уж не в тот ли самый день, когда мы были на балу в Альмаке, а потом у Резерфордов?

– Да, кажется, тогда.

От этого нового унижения Шерри совсем сникла, и слезы потоком заструились по ее щекам.

– Так вот почему он вдруг передумал и решил жениться на мне, отказавшись от намерения выдать меня за того, кого я сама выберу.

Она вспомнила, как водила пальцем по его ладони в оперной ложе, а он делал вид, будто хочет ее поцеловать, и подумала, как все это было ему противно…

– Господи, лучше бы я умерла! – отрывисто произнесла она.

– Прекратите сейчас же эти разговоры, – решительно сказал Ники. – Сегодня вы можете остаться у меня. А завтра поедем к Лэнгфорду и все объясним.

– Я уже объяснила. В записке! И ни за что туда не вернусь, поймите же! И не вздумайте посылать за ним. Это сведет меня с ума. Я не желаю возвращаться. Никогда!

Ники понял, что решение ее окончательно, и не мог осуждать ее за это.

Шерри не знала, как долго рыдала у него на груди, а когда наступила тишина, взволнованно произнесла:

– Я не могу остаться у вас.

– Но вы сами сказали, что вам некуда идти.

Она высвободилась из его дружеских объятий и, пошатываясь, встала.

– Мне не следовало к вам приходить. Не удивлюсь, если против меня будет возбуждено судебное дело.

Мысль о том, что Лэнгфорд на это способен, возмутила Ники, однако он допускал такую возможность или еще что-нибудь, не менее ужасное.

– Здесь хоть вы в безопасности, по крайней мере этой ночью. А утром обсудим, что я могу для вас сделать.

Ей некуда деваться, она никому не нужна, все ее презирают. Только Ники старается ей помочь. Подумав об этом, Шерри испытала облегчение и была тронута до глубины души.

– Мне… необходимо устроиться на работу. Но как это сделать без рекомендаций? Я не могу остаться в Лондоне. Я не…

– Мы все обсудим утром, cherie. А теперь вы должны лечь в постель. Ужин вам принесут.

– Никто из их друзей или знакомых не пожелает брать меня на работу, а он… похоже… его знает весь Лондон.

– Утром, – твердо заявил Ники.

Не в силах возражать, Шерри кивнула и в сопровождении служанки стала подниматься по лестнице, но вдруг повернулась к нему:

– Месье Дю Вилль!

– Называйте меня, пожалуйста, Ники, мадемуазель, – попытался он пошутить.

– Не могу, ведь я гувернантка, а вы – господин.

Видя, что она в полном изнеможении, Ники не стал спорить.

– Обещайте никому не говорить, где я!

Ники поколебался, взвесил все «за» и «против» и наконец сказал:

– Обещаю!

Он смотрел, как Шерри поднимается по лестнице, убитая горем, униженная, покорная, как служанка, что было так на нее не похоже. И Ники захотелось хорошенько поколотить Уэстморленда. Хотя, поразмыслив, он не мог не признать, что все это время Стивен вел себя с Шерри в высшей степени благородно.

Глава 42

– Еще что-нибудь, милорд?

Стивен опустил бокал, поднял голову и тупо уставился на дворецкого, стоявшего в дверях спальни.

– Нет, – коротко бросил он.

Он заставил священника и всю семью прождать целый день, почему-то уверенный в том, что Шеридан Бромлей вернется, и отпустил их лишь три часа назад. И она вернулась бы, если бы не чувствовала за собой вины и действительно потеряла память. И не только, чтобы оправдать себя. А еще и спросить, почему он притворялся ее женихом. Но она не вернулась, значит, с самого начала знала правду и ей не о чем было спрашивать.

Факты – упрямая вещь, и самый крепкий напиток не мог погасить пылавшую в его душе ярость. Значит, никакой амнезии у Шеридан Бромлей не было. Просто, когда к ней после ушиба вернулось сознание, она решила воспользоваться блестящей возможностью роскошно пожить некоторое время, а от перспективы стать его женой пришла в полный восторг. Можно представить себе, как она хохотала, когда он разыгрывал из себя ее жениха, а она сама – Чариз Ланкастер, свою госпожу.

И это он, со своим жизненным опытом, которым так кичился, снова попал в ловушку, расставленную женщиной, как это повелось с древних времен, пожалел невинную, отчаявшуюся девушку. Первый раз так было с Эмили, а теперь – с Шеридан Бромлей. Чем больше Стивен об этом думал, тем больше ожесточался. Какой же он идиот! С таким талантом Шерри вполне могла стать актрисой и вместе с остальными, такими же амбициозными, как она, шлюхами выделывать ночами курбеты и развлекать публику. Стивен отпил еще глоток, перебирая в памяти ее лучшие роли: особенно впечатляющей была первая… Он уснул, сидя у ее постели, а утром его разбудил ее плач. «Я не знаю, какое у меня лицо, – говорила она сквозь слезы, заставляя его сердце сжиматься. – Это, конечно, не так уж и важно, но раз вы уже проснулись, опишите мне мое лицо». А однажды она решила продемонстрировать ему свои волосы, на всякий случай, если он еще не успел заметить их чарующую красоту. Стивен не мог думать об этом без отвращения. «Они не каштановые. Посмотрите на них. Они рыжие…»