Что известно реке

— Я открою вам то, чего не расскажет ваш дядя. Сеньор Маркес чувствует угрозу со стороны Службы Древностей, поэтому и обеспечил более строгую охрану раскопок. Ваших родителей обожали в Египте, и их трагическая гибель породила множество слухов. Ни один из них не представляет вашего дядю в благоприятном свете. Его репутация сильно пострадала, и я слышала, что он практически потерял свое положение и добрые отношения с месье Масперо. Вам знаком этот господин?

Я кивнула. Ужин, который я разделила с ними, был, казалось, много лет назад, но я отчетливо помнила витающее между тремя мужчинами напряжение. Это подтверждает слова Айседоры.

— Вы хотите сказать, что вашего отца наняли лишь для видимости? Не по какой-то реальной причине?

Она изящно пожала плечами.

— Потеря всякого уважения кажется мне достаточно весомой причиной, сеньорита Оливера. Я бы боролась за то, чтобы мои имя не было опорочено. Доброе имя — бесценный ресурс.

Какой прагматичный взгляд на необходимость быть хорошим человеком.

— Откуда вам известно, что мой дядя едва не лишился своих позиций?

Айседора заправила за ухо выбившуюся прядь золотистых волос.

— Мой отец часто принимает музейных и государственных служащих в нашем номере в отеле. Он предпочитает держать руку на пульсе, и люди помогают ему. Порой, они беседуют при мне, словно меня нет. Весьма недальновидно с их стороны.

Я поджала губы. Чем больше вещей я узнавала о ее отце, тем меньше он мне нравился. Фактически, мое отношение к нему перешло в разряд неприязни. Он говорил, как наемник. Должно быть, она заметила выражение моего лица, потому что снова рассмеялась.

— Поверьте мне, сеньорита Оливера. Мой отец себе на уме. Он никогда не действует без причины или выгоды для себя.

— Вы хотите сказать, мистер Финкасл не находится под чьим-либо влиянием?

— Ну, — произнесла она, медленно растягивая звуки. — Он работает на вашего дядю, не так ли? Мой отец, должно быть, не обращает внимания на сплетни.

Она сделала паузу, очевидно над чем-то задумавшись, а затем слегка покачала головой, будто бы отбрасывая пришедшую в голову мысль.

— Что? — спросила я. — Вам что-то пришло в голову.

— О, — сказала она. — Ничего стоящего.

Айседора отвернулась от перил, но я протянула руку и коснулась ее плеча. Она вопросительно подняла брови.

Вопрос всплыл на поверхность против моей воли.

— Вы научите меня стрелять?

— Вы хотите научиться? Придется потратить кучу часов на практику и упорную работу, чтобы стать компетентной в этом.

— Я не против тяжелой работы или вызовов.

На ее лице появились ямочки.

— Я научу вас, если позволите обращаться к вам Инез.

Я знала, что она мне понравится.

— Приятно обрести друга, Айседора.

— Взаимно, — произнесла она с улыбкой, после чего присоединилась к отцу на другом конце судна.

Мое внимание снова обратилось к храму. Этому зданию были тысячи лет и оно заставило меня вспомнить о собственной смертности. Оно еще долго продолжит стоять после моего ухода. Я не испугалась, но смирилась с этой истиной. Когда я наконец-то смогла оторвать взгляд, то заметила дядю, наблюдающего за моей реакцией. Он пришел, чтобы составить мне компанию, а я даже не заметила его бесшумного приближения. Он одарил меня слабой улыбкой. Должно быть, моя реакция прошла проверку. Я была в полном восторге.

— Добро пожаловать, Инез, на родину древнего Египта, — он жестом указал на спокойный участок реки. — Это южная долина Нила, колыбель их цивилизации. Здесь ты обнаружишь самые ранние произведения искусства, высеченные в скалах, их первый город и храм. На острове ты увидишь последний написанный иероглиф, последний вздох языческой религии Египта перед тем, как Филы стал христианской обителью.

Я прикрыла глаза от палящего солнца.

— Когда это было?

— Почти четыреста лет от смерти Христа.

Я посмотрела назад на остров, такой крошечный и далекий среди длинной ленты Нила.

— В прежние времена там стоял небольшой обелиск, который некий мистер Бэнкес посчитал переносным, — продолжил дядя. — Он перевез его в Англию, где он стал украшением одного из поместий.

Представьте себе, как вы смотрите на многовековой памятник и думаете о том, что он станет прекрасным украшением газона.

— Это ужасно.

— В свою очередь, он внес неизмеримый вклад в расшифровку иероглифов, — сказал он.

Я сжала губы в тонкую линию.

— Это его не оправдывает.

— Нет, не оправдывает, — он посмотрел на меня своими пронзительными ореховыми глазами. — Не забывай об обещании, что дала мне. Ты никому не должна рассказывать о времени, проведенном здесь.

— Не расскажу, дядя, — я взглянула на башни Филы. — Мы остановимся на острове?

Дядя Рикардо кивнул.

— У нас разбит лагерь в восточной части. Ты можешь остаться на Элефантине, если предпочитаешь не спать в импровизированной палатке.

Мои руки крепко сжали перила.

— Какое бы жилье вы не предоставили, оно меня устроит.

Мой дядя лишь пожал плечами, а затем окликнул других мужчин, велев им начать подготовку к высадке. Один из них поинтересовался делами Уита, на что дядя ответил:

— У него была долгая ночка. Оставьте его в покое.