Что мне сказать тебе, Мария-Анна

Королева с каменным лицом смотрела какое-то время на изувеченного человека, затем повернулась к Виктору Ренарду.

– Капитан, приведите сюда Эльмиру и Изабеллу дю Тьерон, – повелела она. – А мальчик пусть пока останется в карете.

Офицер поклонился и приказав своим солдатам следовать за ним, быстро покинул Ореховую залу. Теперь здесь остались герцог, королева, её протиктор и мэтр Сансэн.

– Я прошу тебя, не делай им ничего, – кое-как справляясь с душевным потрясением выговорил Филипп.

Королева и не посмотрела в его сторону. Тогда герцог с трудом поднялся со своего кресла и упираясь рукой в стол, встал на колени.

– Ваше Величество! – Почти крикнул он. – Я умоляю вас отпустите моих сестер и племянника. Позвольте им жить!

Королева медленно повернулась к нему.

– А разве ты позволил жить моему мальчику? – Спросила она с такой лютой яростью что у неё перекосило лицо.

Герцог с раскрытым ртом, словно задыхаясь, молитвенно сложил ладони.

– Я умоляю вас, Ваше Величество. Не трогайте их. Я умоляю вас! Я умоляю!

– Ну и падаль, – тихо процедил Олаф, но кажется все услышали его.

Герцог умолк, безумным взглядом взирая на королеву. И в этот момент Мария-Анна изменила своё решение. Она намеревалась казнить герцога также как и его помощника, но чувствуя какую-то предельную усталость от всего этого, почти дурноту, она поняла что больше не хочет этого.

– Положите голову на стол, Филипп дю Тьерон, – ровным, бездушным голосом проговорила она.

Герцог поглядел на неё удивленно, потом сообразив, что к чему, спросил:

– Вы не тронете их?

Мария-Анна отрицательно покачала головой.

Герцог положил голову левой щекой на столешницу.

Мария-Анна посмотрела на палача.

– Вы сумеете, мэтр?

Сансэн коротко кивнул и приблизился к стоявшему на коленях человеку. Выбрал позицию и медленно провел клинком по шеи герцога, рассчитывая удар. Затем поднял меч.

– Благодарю вас, Ваше Величество, за ваше милосердие, – сказал Филипп дю Тьерон.

– Не за что, – ответила Мария-Анна.

Мэтр Сансэн резко опустил меч.

82.

Мария-Анна вернулась из Альдена совершенно вымотанной и опустошенной. Она прошла в свои покои, прошла в будуар и буквально повалилась в кресло. Она чувствовала себя безмерно уставшей. Сил не осталось. И прежде всего не физических, а душевных. Слишком много смертей. Слишком много крови. И уже не важно чьей, просто слишком много. И ради чего всё это? Из какой-то книжки ей припомнилось что единственный смысл для человечества как единого целого это максимально возможное количество счастья для максимально возможного количества людей. И каждый отдельный индивид должен думать и действовать только во имя этого смысла. Мария-Анна с горечью подумала: а её действия, все вот эти её труды, вся эта борьба разве делают кого-то счастливым. Хотя бы её саму? Она попыталась оправдаться: она сражалась за сына, за его жизнь, за его счастье, за будущего короля. Получается, что все эти смерти и страдания только для того чтобы Роберт был счастлив? А он счастлив? Может и правда ему было бы лучше уплыть с Гуго в эту странную сказочную Америку и прожить жизнь, в которой не нужно каждый божий день подозревать любого, кто рядом, постоянно вычислять кто сегодня твой враг и своевременно бить и убивать, чтобы предупредить очередной удар направленный в тебя?

В комнату неслышно вошла Луиза Бонарте.

Она подошла к королеве и встала в двух шагах перед ней.

Мария-Анна посмотрела на девушку и улыбнулась. Королеве подумалось что её Первая фрейлина как солнечный зайчик, как нежный ангел, как маленькая лампадка в церкви отгоняющая тьму и печаль. Но всмотревшись внимательней в лицо белокурой девушки она поняла, что Луиза чем-то очень расстроена и подавлена, судя по опухшим покрасневшим глазам она недавно много плакала, а на королеву теперь смотрела с какой-то мрачной отчужденностью. События в Альдене заставили Марию-Анну отвлечься от гибели Верховного командора и потому она не сразу сообразила в чем дело.

– Что с тобой, Луиза? Ты выглядишь печальной. Ты плакала?

Девушка молча смотрела на королеву. Неотрывно, пристально, словно о чем-то напряженно размышляя.

Марии-Анне стало неуютно.

– Что с тобой? – Повторила она более настойчиво.

– Вы убили его.

– Кого его…, – Мария-Анна смолкла на полуслове. Она поняла о ком речь, но пока еще не понимала, что происходит в голове фрейлины.

– Вспомнили?

– О чём ты говоришь, Луиза?

– О том, что вы убили Шона Денсалье.

– Луиза, тебе лучше уйти. Ты сейчас явно ни в себе и можешь сказать что-нибудь такое о чем потом будешь очень жалеть. Ступай к себе.

– Вы убили человека, но вас это ничуть не беспокоит, не правда ли? Вы уже едва помните об этом. Вы… вы чудовище!

Мария-Анна медленно поднялась из кресла и встала перед фрейлиной.

– Ступайте к себе, графиня. Вам явно нужно отдохнуть.

– А ваш любимый лейтенант-убийца, который теперь при смерти, о нём вы тоже не беспокоитесь? И правда зачем беспокоиться. Ведь у вас их целая сотня, одним меньше одним больше какая разница.

Мария-Анна не отвечала, спокойно глядя в большие блестящие от слез глаза своей фрейлины.

– Думаете, что это как всегда сойдёт вам с рук?