Что мне сказать тебе, Мария-Анна

У герцога задергался подбородок, словно он собирался расплакаться, но его тяжелый угрюмый взгляд говорил скорей о глухой ненависти и ярости. Прошла еще целая минута, в течении которой Филипп дю Тьерон мрачно глядел куда-то в стол, явно переживая тяжелую душевную смуту.

– Так каков ваш выбор, герцог? – Спросил мэтр Дален.

– Я подпишу, – замогильным голосом произнес Филипп.

– Вот и замечательно, – бодро сказал нотариус и сделал знак одному из легистов.

Тот подошел к столу, установил чернильницу, отвинтил крышечку и положил рядом перо.

– Начнем вот с этого документа, – сказал мэтр Дален. – Прошу вас, Ваша Светлость, здесь и здесь.

Герцог всё подписал.

– Также прошу заверить оба документа вашей личной печатью, – попросил мэтр Дален.

Герцог сделал и это.

Нотариус быстро и умело посыпал бумаги мелкотолченым песком, отряхнул их и аккуратно сложил в бювар. После чего повернулся к королеве:

– Ваше Величество?

– Вы, мэтр, и ваши люди могут идти.

Нотариус и легисты удалились.

Королева неотрывно смотрела на герцога.

– Ты хочешь что-то еще, графиня? – Неприязненно произнес он.

– Да. И поэтому здесь со мной мэтр Сансэн.

Человек с длинным ящиком откинул с головы капюшон. Филипп дю Тьерон с заметным волнением бросил взгляд на седовласого короткостриженого мужчину с тяжелым мощным почти квадратным лицом с маленькими глубоко посаженными глазами. А затем снова посмотрел на королеву.

– Твоё милосердие воистину безгранично, – усмехнулся он.

Королева глядела на него холодно, почти с отвращением. Затем она сделала знак капитану Ренарду. По его команде солдаты бросились к Андрэ Мостину, схватили его, оттащили в сторону и уложили спиной на каменный пол. Привязали веревки к его запястьям и лодыжкам и растянули его в стороны наподобие буквы "X". На секретаря было страшно смотреть. Его лицо посерело, глаза вращались как у безумца, рот плаксиво дергался. Он иногда преданно, с мольбой взглядывал на герцога, словно всё ещё надеясь, что господин как-то спасёт, убережёт его. У Филиппа от этих взглядов разрывалось сердце. Он обратился к королеве:

– Ради бога, причем тут он? Оставь его в покое.

Мария-Анна встала со стула.

– Мы оба знаем причем тут он, – сказала она. – И кстати он только первый. Далее последуют Эльмира Бриан, урожденная Эльмира дю Тьерон, ваша младшая сестра. Потом Изабелла Регоньяк, урожденная Изабелла дю Тьерон, ваша старшая сестра. И конечно Мартин Регоньяк, её сын, я слышала этот юноша вам особенно дорог.

Теперь страшно было смотреть уже на самого герцога. Печать абсолютно дикого темного ужаса легла на его лицо. И этот ужас делал его безвольным, мягкотелом, казалось, что он расплывается, словно его кости исчезли, и оседает в кресле.

Тем временем мэтр Сансэн присел, положил на пол свой ящик, расстегнул замки-застежки и раскрыл его. Внутри, на ложе из багрового бархата покоился длинный тяжелый двуручный меч. Он вынул его, поднялся, достал плотную тряпицу и самым тщательным образом протер широкий клинок. После чего поднял меч себе на плечо и направился к растянутому на полу человеку.

Андрэ Мостин задрожал и задергался. Глядя на палача, он принялся жалобно упрашивать не делать этого. И было совершенно не ясно к кому он обращается.

Мэтр Сансэн остановился возле правой руки секретаря и примерился для удара. Что-то ему не понравилось и он велел солдату, державшему веревку, оттянуть руку жертвы немного ниже. Андрэ Мостин уже в предобморочном состоянии с ужасом глядел на палача. А когда тот воздел свой тяжелый меч, жалобно заверещал. Острая сталь рухнула вниз, разрубая кости, сухожилия и мышцы. Андрэ пронзительно заорал. Мария-Анна поморщилась, а у Филиппа дю Тьерона защипало в глазах. Тёмная кровь обильно хлынула на каменные узорные плиты. Андрэ уже не орал, а ревел таким низким и хриплым голосом, который никак нельзя был ожидать от его тщедушной фигуры. Мэтр Сансэн невозмутимо ударом ноги отшвырнул отрубленную руку в сторону. После чего переместился к левой ноге секретаря. Андрэ кое-как уразумев что произойдет дальше принялся яростно биться и дергаться, удерживаемый теперь уже только тремя веревками.

– Я прошу тебя, останови это, – сказал Филипп. Мария-Анна ничего не ответила и даже не посмотрела на него. Сейчас она неотрывно глядела на секретаря герцога.

На этот раз Сансэн примеривался несколько дольше.

Олаф Энрикссон подошел поближе, с интересом следя за происходящим и прикидывая про себя сумеет ли палач перерубить толстую берцовую кость с одного удара. Сансэн сумел, тяжелый клинок яростно лязгнул по полу и даже высек искры. Отрубленная нога отлетела в сторону, натянутая веревкой в руках одного из солдат. Андрэ Мостин заорал совсем уж истошно и пронзительно и принялся с безумием биться затылком об пол. Зрелище было тяжелым. Капитан Ренард на несколько секунд отвел глаза в сторону. Андрэ забулькал, захрипел, ударился головой еще раз и неожиданно затих.

– Кажись сдох, – прокомментировал Олаф с некоторой досадой.

Мэтр Сансэн наклонился к лицу секретаря, выпрямился и поглядел на королеву.

– Мёртв, – глухо сообщил он.