Что мне сказать тебе, Мария-Анна

По лицу секретаря пробежала тень, он чуть нахмурился и отклонился назад, будто стараясь отдалится от этих прекрасных серых глаз, которые как ему на миг показалось глядят на него с презрением. Ему это было до чрезвычайности неприятно.

– Боюсь, я не могу ответить на ваш вопрос, Ваше Величество, – с достоинством произнес он, – если Его Высокопреосвященство и узнает об этом письме, то не от меня. И когда это произойдёт мне неизвестно.

Мария-Анна вернулась к столу, положила на него письмо и подняла глаза на секретаря.

– У меня к вам просьба, Антуан.

– Слушаю, Ваше Величество. Но почему просьба, любое ваше желание для меня прямое указание к действию. Это мой долг.

Мария-Анна, словно не услышав что он сказал, закончила:

– Пожалуйста, не предавайте меня.

Увидев легкое замешательство на лице мужчины, Мария-Анна почувствовала удовлетворение.

– Ваше Величество…, – проникновенно начал маркиз.

– Потому что я считаю вас другом, – перебила его Мария-Анна, – а это очень больно, когда предаёт тот кого ты считаешь другом.

Он глядел на неё почти растеряно, она почувствовала еще большее удовлетворение при мысли что явно выбила его из седла.

– Ступайте, маркиз. И проследите чтобы никто не тревожил меня в ближайший час.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – ответил он, поклонился и быстро вышел вон. Сейчас ему хотелось побыть одному.

33.

Мария-Анна достала из книжного шкафа "Песнь о моём Сиде", взяла бумагу, чернила и принялась за расшифровку. Она не спешила. Но постепенно, как на листе появлялись истинные слова письма, она чувствовала как всё сильнее бьется её сердце. А после последнего предложения у неё перехватило дыхание и глаза наполнились слезами.

"Мари, нам необходимо встретиться. Завтра в пять часов пополудни будь в главной зале гостиницы "Синий бык", что на дороге в Ле-Руа. К тебе подойдет человек и скажет где меня найти. Никто не должен знать о нашей встрече. Если я замечу солдат и соглядатаев, встреча не состоится. Для своего упокоения можешь взять сопровождающим лейтенанта Ольмерика, но не более. Роберт жив и совершенно здоров, болезнь оставила его."

Мария-Анна сидела как каменная, глядя блестящими от слез глазами в пустоту. Миллион мыслей крутилось в её голове. Но главная: "Неужели правда?!!" Неужели её мальчик жив и снова здоров? Она хотела верить в это и боялась. Что если это какая-то ловушка? Что если он хочет выманить её? И может быть тоже похитить? Но сердце, уже заходившееся от радости, яростно твердило что это бессмысленно. Если бы Гуго Либер хотел расправиться с ней, как-то надругаться над ней, убить в конце концов, он бы уже это сделал. Тогда ночью, когда он сидел в Капелле Святого Марка, он наверняка мог проникнуть в её спальню точно также как в спальню принца и задушить её или заколоть, если бы имел такое желание. Но конечно он не имел, никогда не имел, этого просто невозможно представить. И снова льстивый голосок в её душе завел старую песню о том что этот человек всё ещё влюблен в неё, влюблён несмотря ни на что. Она пыталась как-то образумить себя, осадить. Конечно же никакой любви давно уже нет и это всё-таки может быть ловушкой, а якобы выздоровевший Роберт лишь приманка. Но она уже понимала что всё равно поедет и поедет одна с Ольмериком, больше не сообщив никому. Она решила что это тот случай когда придётся просто рискнуть, рискнуть положившись во всем на Провидение. Но ей казалось что каким-то шестым чувством она уже знает что всё это правда, что её сын жив и здоров и по-другому не могло и быть. Ну как только она могла хоть на минуту допустить что такой человек как Гуго Либер может причинить вред ребенку? Более того ребенку, которого он несомненно считает своим. Тут же возникал вопрос зачем он вообще его похищал, но и тут же появлялся ответ: чтобы исцелить каким-то ему одному известным способом. И снова голос разума призывал её одуматься, говорил что всё это шито белыми нитками, что за те 11 лет что этот человек провел в Сент-Горте в жутком одиночестве он мог совершенно измениться и уже невозможно сказать на что он способен. И что всё это делается для того чтобы как-то отомстить ей. Но разве можно было отомстить ей еще сильнее, он отнял у неё сына и если бы он просто оставил её в неизвестности дальнейшей судьбы Роберта это было бы самой страшной местью какую он только мог изобрести. И Мария-Анна отметала все опасения разума, даже признавая их резонность. Она знала что ехать на встречу всё равно придется. Придется рисковать.

Однако сама эта решимость и надежда на спасение сына буквально преобразили её, оживили, зажгли огонь в глазах, взбодрили дух, наполнили деятельной энергией, придали бодрости и сил. И она с упоением снова чувствовала себя молодой, готовой к битве, готовой к трудностям и врагам, с которыми она будет справляться.

Она протянула руку и энергично подергала шнур от звонка.

В кабинет вошел маркиз Ринье.