Что может быть лучше? (сборник)

К тому времени Свити возлюбила все формы секса, и ничто у неё не вызывало отвращения, если хоть как-то было связано с половыми органами.

Любое наслаждение требует увеличения, временно заменять которое может разнообразие. Следующим шагом была связь с женщиной. Свити быстро нашла сходство между своим клитором и клитором другой женщины и влюбилась в 69, которое стало её счастливым числом.

Групповые наслаждения стали нормой, и такой же нормой было, что Свити оказывалась самой любвеобильной из всех участников и участниц.

Родители решили ограничить количество участников в оргиях, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию, – этот предел был установлен в четверо мужчин и ещё одной женщины. С одной стороны, они хотели подстраховать дочку от возможно чрезмерных для неё желаний четверых мужчин и разбавить их пыл ещё одной женщиной, а с другой стороны, они не хотели допускать более одной женщины, чтобы для Свити хватало мужского внимания. Однако Свити умудрялась привлекать к себе желания не только мужчин, но и женщин. Свити ревниво требовала, чтобы мужчины кончали только в неё, и делилась она спермой только так: когда мужчина изливался ей в рот, она не глотала сперму, а, держа её во рту, склонялась над лежащей женщиной и целовала, кормя её спермой из своего рта.

Родители с тревожной радостью наблюдали за жизнью своей ущербной дочери, показывающей им чудеса похоти и свободы, которые они сами никогда не испытывали в такой мере. Родители занимали важные посты в больших фирмах, и времени да и сил на себя оставалось мало.

Как это часто происходит, родители перекладывают свои несвершившиеся надежды на ребёнка, радуясь, когда он их наконец достигает. Так и в данном случае, родители видели, что вся жизнь их дочери состоит из наслаждений – о такой жизни в ранней юности они мечтали сами.

Существование своей дочери представлялось родителям идеальным – в нём не было ничего, кроме наслаждения, а Свити ни о чём ином и не мечтала. Самым прекрасным казалось то, что она ни о чём другом и не была в состоянии мечтать. Никаких жизненных забот не ложилось на покатые полные плечи их дочери, а тот необходимый участок мозга, который управлял наслаждениями, был в идеальном порядке, и это всё, что ей требовалось для абсолютно счастливой жизни.

Более того, родители гордились тем, что без их активного участия и решительности их собственная мечта не свершилась бы в дочкиной жизни.

Родители не выпускали Свити никуда из дома из естественного опасения, что она будет бросаться на всех мужчин и женщин. Поэтому они построили вокруг своего участка высокий забор, благо участок был большой и лесистый, в нём резвилась Свити, бегая и прыгая со скакалкой, поджидая очередных партнёров и партнёрш.

Вскоре жизнь Свити превратилась в сплошные оргии, в которых участвовали несколько мужчин и женщин, – она огорчалась только тогда, когда ей уделялось недостаточное внимание из-за усталости партнёров, – сама Свити никогда не уставала и не просила перерыва. Оргазмы у неё следовали один за другим: Свити достигала их легко и в различных позах. Она вдохновляла и возбуждала всех участников, которые искренне любили её. Далеко не все участники оргий знали о её ограниченном уме и так как словесных переговоров в процессе не происходило, то многие не замечали умственной ущербности Свити, а воспринимали её как экстраординарную в любви красивую женщину.

Она действительно была идеальной женщиной – страстной, бесстыдной, умелой. Всё, что ей требовалось, – это внимание: прежде всего доведение её до оргазма, потому как если этого не делалось, то она зверела и плакала. Но если она кончала вдоволь, то она любила искренне всякого, кто её ублажал. От мужчины Свити также требовалась ласка в промежутках между оргазмами. Это всё, что ей было нужно.

Свити быстро усвоила своим детским умом, что наслаждение ей может дать любой мужчина. И потому она не привязывалась к кому-то одному, а желала всех.

С некоторых пор родители стали замечать нечто удивительное, происходящее со Свити. Однажды за обедом ни с того ни с сего она произнесла: «Признаться, я о вас совершенно забыла». У родителей от удивления отвалились челюсти – Свити никогда не произносила такой длинной фразы так слитно и чисто да ещё абсолютно не имеющей ни к чему отношения. Неясно, был ли ей понятен смысл этой фразы, но по просьбе родителей она её повторила ещё и ещё раз.

– Кто тебя научил это говорить? – спросила мать.

Свити ткнула пальцем в телевизор.

– Ты слышала, что кто-то говорил это по телевизору?

– Ага, – сказала Свити и встала из-за стола, чтобы подойти к окну, у которого она поджидала приезжающих на оргию друзей.

– Подожди минуточку, – попросил отец и бросился включать телевизор.

Диктор читал последние известия. Отец увеличил громкость и попросил дочку:

– Повтори что-нибудь, пожалуйста. Постарайся.

Свити, не глядя на телевизор, а всматриваясь в окно, бросила прежнее: «Признаться, я о вас совершенно забыла».

К дому подъезжали две машины с любовниками Свити, и она бросилась открывать им дверь.