Что может быть лучше? (сборник)

Я уже давно подумывал об этом, но всё никак не мог привыкнуть к наличию у меня больших денег и не мог решиться разом истратить огромную сумму.

Грохот разнообразных косилок снова пронзал мой обнажённый дом со всех сторон. Я вспомнил, что у меня есть мешочек с шишками от моих елей, которые я смогу посадить в своём будущем заповеднике.

Это наполнило меня ещё большей радостью и облегчением. Действительно, всё шло к лучшему, даже пожар пошёл мне на пользу. Жить в настоящем лесу было моей мечтой с детства, стоило мне подметить, что когда ты осенью окружён лесом, то деревья, обнажаясь, открывают лишь новые деревья, стоящие за ними. В городе же обнажившиеся деревья открывают дома и строения, которые летом прячутся за листьями. Другими словами, зимой город становится ещё более городским, а лес – ещё более лесным.

На следующий день приехал Алекс с подготовленной купчей на мой дом. Орхидея в петлице его пиджака теперь меня уже раздражала. Однако цена, которая была проставлена в бумагах, оказалась настолько щедрой, что я сразу их подписал.

Алекс доверительно сообщил мне, что ели начали выходить из-под контроля и их пришлось усмирить.

– Так это вы?! – воскликнул я в удивлении.

– Везде мы, – твёрдо и многозначительно произнёс Алекс.

Выждав паузу, пока я переварю эту информацию, Алекс добавил:

– Трава, которая растёт у твоих соседей как сумасшедшая, – это тоже мы.

– А зачем вам всё это? – только и смог я произнести от удивления.

– Я же говорил тебе, что мы занимаемся сексопатологией растений, – объяснил Алекс и, не прощаясь, вышел из дома, бодро шагая по сгоревшей чаще.

Офонарение

Ольге Воздвиженской

Впервые опубликовано в General Erotic. 2003. № 99.

Жила-была Марья – губа не дура. Большая. А малая у неё тоже хитро болталась сладким вареником.

Неподалёку жил-был Иван, совсем не дурак, а красивый мужик. Его большой член был у всех на устах.

Научился он ебле ещё в первом классе, со своей преподавательницей, которая всем ученикам давала. Потому все её звали «преподавалка». А потом бегал Ванька к старому пруду, где русалка жила, вытаскивал её за хвост на берег и в рот ебал, потому как больше некуда.

Шла однажды Марья по мосткам, а Иван подъехал вплотную на «мерсе», представился и сразу залез к ней под юбку, стал за любовь хватать. Чем дальше в лес, тем больше лез. Тут же и произошёл торжественный съём трусов, ибо открылся Марьин поистине величественный зад. И вообще, трусы ей были не к лицу. Вскоре влюблённые лежали кучкой. Изучает Иван Марью методом тыка, а народ проходит мимо и из зависти сам внутри себя ебётся и кончает себе в мозги.

Разомкнулись наконец наши въеблённые, одежку оправили, пожали друг другу руки и разошлись восвояси. Так они стали случаться каждый божий день, ёлки-палки, и на Новый год подарил Иван Марье вместо ёлки – палки. Целых восемь за ночь.

Ну, а Марья только рада и выкрикивает: «Ох и хорошо же моей ощущалочке!»

Быть женской натурой – значит платить натурой, и Марья по-дружески целовала Иванов хуй.

Когда у Марьи начинались месячные, Иван всё смеялся: «Эх, дырявые вы, бабы!» – и сразу всовывал свою затычку, приговаривая: «Нельзя вас пускать на самотёк».

И так Иван Марью полюбил, что когда других баб обрабатывал, то ебал их без всякого на то удовольствия, а лишь из сожаления – ведь умоляли, стоя на коленях, держа его хуй за зубами.

Иван часто в столицу на заработки сбегал, и оставалась Марья одна, наедине с порнографией. А для отдыха от картинок она эротику читала – серию «Улица Красных Фонарей». Время от времени выбегала Марья из дома, шлялась по улицам, искала, где же они, фонари-то. У них в городке не то что красных, а вообще фонарей только два было, да и то разбитые. Бляди на тёмных углах стояли, карманными фонариками себе на пизду светили и на красавицу Марью косились, как на конкурентку. Да только Марье не до того было. Не выдержала Марья тоски-разлуки, подалась в столицу Ивана разыскивать. Пришла в трактир у вокзала, спрашивает, где Иван. Говорит ей половой, половой член пряча из скромности, что все Иваны ушли на улицу Красных Фонарей, одни Васьки остались.

– Где же эта улица такая, уж будьте добреньки, покажите, – обрадовалась Марья.