Что мы знаем друг о друге

— Ага, есть, — Уилл снял галстук и намотал на руку. — Школа. Вкалываешь дни напролет и не получаешь ни гроша. Худшая работа на свете.

«Да, моя мне больше по душе».

— Мне тоже, — согласился Уилл. — Только не сегодня.

Прищурившись, он бросил взгляд на солнце.

— Слишком жарко для панды.

«Нормально. У панд есть сложные охлаждающие механизмы».

— Правда? Какие?

Дэнни показал ему банку «Попси».

— Очень сложно, — заметил Уилл, закатив глаза.

Дэнни уставился на непочатый напиток, не понимая, как сделать глоток, не раскрыв при этом своей личности.

— Головоломка мистера Картера, — сказал Уилл будто бы самому себе.

Отец посмотрел на него в замешательстве.

— Это с урока математики. Наш учитель, мистер Картер, пишет задачу на доске в начале каждого урока, а в конце выбирает того, кто должен ее решить. Он называет это головоломками. Ненавижу их.

«Почему?» — написал Дэнни: он не знал, к чему приведет эта беседа, но не хотел, чтобы сын замолчал.

— Никогда не могу их понять. Иногда я знаю ответ, но чаще нет, и тогда сижу тихо, опускаю глаза и надеюсь, что меня не вызовут, — Уилл на минуту задумался. — Сложно объяснить, но, в общем-то, из-за этого я и перестал говорить.

«Из-за математики?» — написал Дэнни и мысленно пометил себе: найти этого мистера Картера и задать ему головоломку собственного сочинения.

— Нет, — ответил Уилл, — не из-за математики. Просто… ну, в прошлом году случилось кое-что плохое. Очень плохое, и в этом не было никакого смысла.

Он потянул за конец галстука, и тот затянулся вокруг руки, как крошечный удав.

— Это было как задачи мистера Картера, только в миллион раз хуже. Я не знал, что делать, и поэтому поступил так же, как всегда делал на уроках математики.

«Замолчал и надеялся, что тебя оставят в покое?» — написал Дэнни. Уилл кивнул. Дэнни мысленно исправил свою пометку: «Подкараулить мистера Картера на школьной парковке».

— Я думал, все пройдет, если не придавать этому значения. Думал, если я не буду привлекать внимания, то проблема рассосется сама собой. — Уилл развернул галстук и снова принялся наматывать на руку. — В голове это звучало логично. А теперь — просто странно.

Вот оно. Все оказалось так просто. После четырнадцати месяцев вопросов Дэнни наконец-то получил ответ. Он откинулся на спинку лавочки, ожидая, что его накроет волной облегчения, но когда оно все-таки пришло, то показалось ему не волной, а скорее струйкой. Куда сильнее он ощущал тоску: потому что Уилл страдал молча, потому что он, Дэнни, допустил все это, и потому, что потребовались такие нелепые обстоятельства, чтобы узнать правду.

Он поймал на себе взгляд Уилла, схватил блокнот и накорябал:

«Это не странно».

— Спасибо.

«Странно разговаривать с пандой».

— Мой учитель говорил с одноухим кроликом по имени Колин.

Дэнни оставил это замечание без ответа.

— И потом, если я странный, раз разговариваю с пандой, то ты тогда какой?

«Очень странный».

— Тогда, похоже, мы просто два чудака в парке, — заметил Уилл.

«Меня это устраивает».

— Меня тоже, — улыбнулся мальчик.

Дэнни отметил себе: надо будет объяснить Уиллу, как опасно разговаривать с чудаками в парках.

Он смотрел на сына, тщательно обдумывая свой следующий шаг. В обычных обстоятельствах можно было бы вежливо спросить о прошлогодних событиях, но Дэнни и так слишком хорошо знал эту историю и не хотел вынуждать сына говорить против воли (хотя если прошедшие месяцы его чему-то и научили, так это одному: Уилла просто невозможно заставить говорить, если он не желает). Но опять же, вдруг он на самом деле хотел об этом поговорить? И если Дэнни не задаст свой вопрос, то лишит сына первого и, может быть, единственного шанса открыться? Дэнни в нерешительности уставился на блокнот у себя в руках.

— Кто-нибудь из твоих знакомых умирал? — спросил Уилл.

Дэнни задумался, как ответить на этот вопрос. Он не собирался говорить Уиллу, кто он, но и врать тоже не хотел. Он и без того жалел о том, как по-дурацки все сложилось.

«Да», — написал он, надеясь избежать дальнейших расспросов.

— Ты скучаешь по этому человеку?

Дэнни кивнул. «Очень». Пока сын беспокойно ерзал рядом, он прислушался к парочке воробьев, чирикавших на ветках прямо над ними.

— Моя мама погибла в автокатастрофе, — сказал Уилл. — Это случилось больше года назад, но мне до сих пор ее очень не хватает.

Голос мальчика звучал глухо, словно тот пытался спрятаться.

— Очень странно произносить это вслух.

Ручка Дэнни зависла над блокнотом. Он мог бы написать ему столько всего — столько всего, что смущенно бормотали люди на похоронах и после них («Мне жаль. Очень жаль. Сочувствую твоей утрате. Богу нужен был еще один ангел» — Господи, как он ненавидел это выражение!), и хотя все это говорилось из лучших побуждений, слова ровным счетом никак не влияли на его чувства.

«Наверняка она была замечательной мамой», — написал Дэнни.

— Да. — Уилл выдернул нитку из рукава и бросил на землю. — Самой лучшей на свете.

Какое-то время они сидели молча, глядя в разные стороны, но думая об одном и том же.

— Отстойно, когда люди умирают, да? — наконец сказал Уилл.

«Полный отстой».