Что нас не убивает

Морриган стояла на вершине холма и смотрела в долину, и там было, на что посмотреть, ибо в долине шла битва и по крайней мере несколько десятков тысяч разумных месили грязь и друг друга, а воздух был наэлектризован от боевой магии.

— Привет, — сказал я. — Какой счет?

— Пока ничейный, — отозвалась она. — Тебя долго не было, физрук. Опять ходил дорогами мести?

— А что, бывают какие-то другие дороги? — спросил я. — Которые из них наши?

— Те, что слева.

— А из-за чего замес?

— Как обычно. Чей-то прадедушка сказал что-то плохое про их прадедушку, тот схватился за нож, в результате чей-то прадедушка помер, кровная месть, тыры-пыры, прошло несколько веков, и уже никто точно не помнит, что же именно он сказал и насколько это было заслуженно, зато эту историю очень удобно вытаскивать на свет, когда вновь возникают какие-нибудь территориальные споры или приходит время развязать конфликт по внутренним политическим причинам.

Пока она излагала суть конфликта, ситуация на поле боя несколько изменилась.

— Похоже твоих немного теснят, а правому флангу я вообще не завидую.

Она пробурчала в ответ что-то невразумительное.

— Ждешь, пока у них второе дыхание откроется? — спросил я. — А я думал, ты должна их воодушевлять, носиться над полем битвы и внушить ужас в сердца врагов, и всякое такое.

— Все не так просто, — сказала она. — Я не могу вмешаться.

— Не можешь или не хочешь? — уточнил я.

— Не могу.

— И что же ограничивает волю богини?

Она молча указала на холмы с противоположной стороны долины. Я присмотрелся и разглядел там здоровенного чувака в тяжелой кроваво-красной броне. Чувак тоже наблюдал за ходом битвы, и, похоже, был им вполне доволен. На сгибе его руки лежал тяжелый кроваво-красный шлем, у ног стоял тяжелый кроваво-красный щит, а за спиной покоился здоровенный меч, и вот насчет его цвета я точно сказать затрудняюсь, но не думаю, чтобы он сильно выделялся из общей гаммы.

Чувак явно не просто генерал.

Ограничить волю богини может только другой бог.

— Я должен его знать? — спросил я.

— Это Арес.

— А, понятно.

У мужского воплощения бога войны было много имен, и Система просто подобрала наиболее соответствующее моему психотипу. Или как там она это вообще подбирает.

— Если я вмешаюсь, он тоже вмешается, — сказала Морриган. — А в прямом столкновении… ну, ты понимаешь. Он мужик, он тяжелее, сильнее и верующих у него больше. И мом все равно проиграют, только более… разгромно.

— Да, это проблема, — согласился я и указал на поле битвы. — А насколько эти ребята тебе дороги?

— Их далекие предки были моими первыми верующими, — сказала Морриган. — Так что, ну… это принципиальная битва. Если я ее проиграю, мое положение в пантеоне сильно пошатнется.

Потому что те, кто в нее верят, прямо сейчас гибнут от рук тех, кто верит в ее конкурента. Что ж, обычная ситуация в местном божественном серпентарии.

Кто-то становится сильнее, кто-то слабее, кто-то за свой счет, а кто-то и за чужой…

— И самое обидное, что если бы мои начали одерживать верх, он бы вмешался, — сказала Морриган. — А я бы все равно ничего не могла бы поделать.

— Потому что он мужик, тяжелее, сильнее и верующих у него больше?

— Да, вот такая история, — вздохнула она.

— А если я его придержу?

Некоторое время она молчала.

— Не пойми меня неправильно, физрук, — сказала она. — Я очень ценю твое предложение, но нет. Месть — это месть, а война — это война. Он боец, он в своей стихии, ты не сможешь его задержать даже на минуту, а за минуту даже я не управлюсь.

— Вызов принят, — сказал я.

— Стой!

Но я уже шагнул и оказался на противоположной стороне долины.

* * *

Откровенно говоря, задача была не архисложная.

Арес был значимой фигурой в системных мирах, а на всякую значимую в системных мирах фигуру у меня было от сотни до нескольких тысяч заявок от жаждущих возмездия, так что он в своей стихии, а я — в своей. Аспект против аспекта, атрибут против атрибута, и плевать, что он в этом бизнесе на тысячу лет дольше, и верующих у него больше на порядок, а то и на два, и в целом он мужчина довольно крупный.

— Не подскажете, как пройти в библиотеку? — спросил я.

Он повернулся.

Лицо у него было… Все в шрамах, рот рассечен, половина носа отсутствует, один глаз выше другого. Словом, бывалый воин, заслуженный ветеран, всем своим видом внушающий уважение.

— Это вон туда, — сказал он, свободной от шлема рукой указывая мне направление, противоположное полю битвы.

— Ага, спасибо, — сказал я. — А который сейчас час?

— Не твое время, — сказал он.

Черт побери, а он хорош. Пожалуй, по крутости вступления он меня уделывает.

— Времена не выбирают.

— У тебя ко мне какое-то дело? — спросил он. — Или это что-то личное?

— Понемногу и того и другого, — сказал я.

— Ладно, — сказал он и нахлобучил шлем.

Я достал Клавдию и дал ему время поднять щит и обнажить меч. Мне, в общем-то, некуда было торопится, и я видел, как за его спиной Морриган распростерла свои крылья над полем битвы, внушая ужас в сердца врагов и надежду в сердца друзей.

Что ж, по крайней мере, она в меня поверила.

— Вот, значит, как, — констатировал Арес.