Что немцу хорошо, то русскому смерть (СИ)

Федор по-прежнему появляется рядом со мной не часто. Но все же появляется. Как-то раз прикатил к институту, в котором я читаю лекции студентам-вечерникам, практически одновременно с Ильей. Момент для меня был крайне неприятным. Вышла… И тут же оказалась перед выбором: две прекрасно знакомые машины припаркованы на расстоянии нескольких метров друг от друга… Илья выскакивает из своей и идет мне навстречу, а Федор… Федор просто сдает назад и уезжает.

Зато неожиданно обнаруживаю, что ему каким-то чудом удалось наладить контакт с моей мамой. Началось все с того, что у нас потек кран, а в ЖЭКе мне заявили, что сантехник ушел в запой. Причина, понятно, уважительная. Посмеялась. В шутку же о таком раскладе сил рассказала по телефону Федьке. Потом уже у мамы узнала, что было дальше. Сказала:

— Приходил твой здоровенный приятель. Тот, который хромой. Починил все. Рукастый… Еще вон, полку мне подвесил…

Таким образом майор Кондратьев признан существом хоть и низшего сорта, но в хозяйстве весьма полезным. Нет, не зря Приходченко называл его лучшим переговорщиком. Если уж он с моей мамой нашел общий язык — он и правда гений. Теперь Федор и с мамой и, что самое печальное, со мной «дружит». Когда в очередной раз звонит Виктория Прокопьевна и интересуется «сводкой с фронтов» (это она так формулирует), то реакция ее на мой рассказ нерадостная:

«Тяжелый случай!»

— Слушай, Ань, а может тебе его просто соблазнить? Подпоить, и в постельку?

— Не умею я это, Виктория Прокопьевна. Да и нечестно так…

— Тьфу на тебя три раза, — маркиза де Ментенон плюет в сердцах и вешает трубку.

С Ильей мы ходим в кино, в театры и на выставки. Он провожает меня до дома. Он уже выиграл у Федора «тендер» на то, чтобы встречать меня после лекций, теперь же приезжает еще и к моему НИИ. В эти дни, когда лекций у меня нет, мы и идем «на культурку». Так он посмеиваясь определяет наши культпоходы. Заканчиваются наши встречи всегда одинаково: по-пионерски. Мы сидим в его машине, целуемся. Иногда он даже позволяет себе забраться рукой мне за вырез или немного продвинуть ее под юбку. Но я это не поощряю, и он отступает.

Понимаю, что до бесконечности так продолжаться не может. Он нормальный молодой мужик, у которого имеются вполне понятные «потребности»…

Неужели я когда-то мечтала о нем? Неужели чуть не наложила на себя руки, когда он бросил меня уже во второй раз, предварительно походя переспав со мной?

Кстати, о потребностях… Вскоре становится совершенно очевидно, что они есть и у меня… Сны, которые мне теперь снятся все чаще, побили бы все рекорды популярности на любом порно-сайте. Но почему-то ни в одном из них со мной рядом не наблюдается Ильи. Только проклятущий Кондратьев. Может все-таки последовать совету Виктории Прокопьевны и соблазнить его? Подпоить… Только не его, а меня, чтобы обрести раскованность и удаль, про которую в народе говорят «пьяному и море по колено», и… И что-то такое сделать.

Но как только представлю себе, что висну на нем, подобно этой его Маринке, оглаживая и хватая за выступающие части тела, так стыдно становится, что прячу горящие щеки в ладонях. Особенно если такие мысли накрывают меня где-то в общественном месте. Понимаю, что на это не пойду никогда. Да и мамин опыт, вдолбленный ей в меня намертво, дает себя знать. А из него следует простое — нет ничего унизительней и страшнее оказаться отвергнутой. Как я переживу, если кинусь к Федору с объятиями, а он меня оттолкнет?

Но наверно, все-таки пора принимать решение. Нельзя вечно хвататься за то, что твоим быть не хочет. Надо перестать мучить неопределенностью Илью, а Федору сказать, чтобы катился ко всем чертям со своими комплексами и своей Маринкой…

Случай окончательно определиться представляется довольно скоро. Ксюха приглашает нас всех на свой день рождения. Из Парижа по такому случаю прилетает Виктория Прокопьевна. Кроме нее и Серджо за праздничным столом Ксенькина подруга Ирка с мужем и детьми; Стрельцов со своей Машкой; и мы с Федором. Каждый сам по себе.

Собственно, меня звали с Ильей, а Федьку, как я предполагаю, с Мариной. Но… Короче говоря мы оба, видимо, принимаем одинаковое решение и приезжаем в одиночестве.

Когда Ирка с семейством, а следом за ними и Стрельцовы отбывают, мы с Ксюхой остаемся вдвоем на кухне. Убираем со стола, прячем остатки пиршества в холодильник, набиваем освободившейся посудой посудомоечную машину, болтаем ни о чем… Обычные бабские дела.