У контейнеров с мусором еле стоит на ногах небольшой мужчина в вязаной шапочке и спрашивает у меня:
– Вы… не знаете… чем славен сегодняшний день? Почему я столько выпил?
Вспомнила, как в самолете на Сиэтл рядом сидели внук и дедушка.
Дедушка дремал, а внук, волнуясь, учил деда: «Дед, запоминай. Если тебя в Америке будут спрашивать хау а ю, ты всегда должен отвечать файн!»
Дедушка, не открывая глаза, ответил: «Я уже давно никому… ничего… не должен…»
На ступеньках перед Сбербанком стояли две преклонные дамы, и я услышала, как одна другой говорит: «Поверь мне. Это я тебе говорю как патологоанатом патологоанатому!»
Иду через какой-то двор.
Вижу, что в мою сторону свернула девочка маленькая на четырехколесном велосипеде.
Подъехала, остановилась и говорит: «Привет!»
Очень трогательно в устах необрусевшего таджика звучит слово «якобы».
Обожаю фразу «При всем уважении к покойному».
Муж и жена. Симпатичные, лет сорока пяти.
Муж: «Ну что я видел в этой жизни? Ты и работа… Работа и ты…»
Я бы хотела полюбить Перельмана. И чтобы он меня. Это единственный мужчина в мире, у которого нет денег не потому, что он не смог заработать. Я бы потихоньку зудела, как Паниковский, про дай миллион, дай миллион… Ну и, как все женщины, дозуделась бы. Взял бы он, задохнувшись от тоски, этот миллион, возненавидел бы потихоньку меня, и жили бы мы долго и счастливо.
Сейчас прочитала начало одной статьи: «О вагинальном оргазме сегодня не пишет только ленивый!»
В телевизоре идет кино.
Там нежный мальчик лет восьми лежит в кроватке и говорит маме:
– Мам, расскажи мне на ночь сказку…
– Про что? – спрашивает мама.
– Про эксгумацию, – отвечает сын.
– Ой, может, про что-то другое?
– Ну, про вампиров тогда…
– Про вампиров?! Нет, тогда лучше про эксгумацию, – нежно говорит мама.
Когда я ухожу на работу, у моей кошки глаза становятся собачьи.
По Невскому быстро идет девушка и говорит с кем-то по телефону:
– Прикинь, он мне сказал, что у него ко мне привычка, а не любовь… Да. Да. Да. Вот именно. И я ему то же самое. Привычка, прикинь, это даже лучше! Прикинь, говорю ему, она свыше нам дана, замена – прикинь? – щастию она.
Сегодня родился Дюма-отец. Полное ощущение, что Дюма-матери не существовало.
– Люблю негров, – делюсь с сыном, – у них всегда слеза в глазах, даже когда смеются.
Вчера приходит и говорит:
– Мама, тридцать голых негров по снежному Питеру бегают. Из бани сбежали, их полиция ловит. Выйди пройдись, они же тебе нравятся…
– А как я их узнаю?
– Как ты узнаешь голых негров на белом снегу? По слезе в глазах, больше никак.
Мы с Сашей, мальчиком моим, учим некоторые скороговорки.
Карл у Клары и Клара у Карла.
С каждым разом все лучше получается, я радуюсь.
А сегодня Саша спрашивает: «А про хороших людей есть что-нибудь? Или только про воров?»
Я бы хотела быть женой Пушкина.
Он бы писал, а я бы глаз не сводила.
Дети у нас были бы что надо, кудрявые еврейские арапчата. И я бы только на него, А. С., смотрела, подперев кулачком щеку. И называла бы его «мое всё» и «солнце». Просто солнце, без всякой русской поэзии.
И из-за меня точно бы не было дуэли. Это по определению невозможно – дуэль из-за меня.
И Пушкина бы не убили.
Какой увлекательный процесс – компоновать собственные рассказы в книгу. Читаешь и думаешь: «И кто это у нас такой талантливый, просто сил нет никаких!»
Не путайте женщин с запахом их духов, а мужчин с музыкой, под которую они соблазняют.
«Как вам удалось так сохраниться в таком серьезном возрасте?» – спросил Малахов певицу Ольгу Зарубину. «Я ем плаценту оленя», – ответила Ольга.
Утром за окном резали свинью. Это кричали чайки.
Все время забываю, что мне хорошо.
Я разлюбила музеи и театры. Арбуз и селедку. Жаркое лето. Фонтаны речей и острот. Громкие голоса и много гостей. Долгие монологи. Волнения разлюбила и тревоги. И думать, что нет счастья, а есть покой и воля – разлюбила. Не разлюбила я только тебя.
Позвонила из другого города России знакомая. Хочет приехать в гости со своим новым мужем-поэтом. Говорит, ты такая гостеприимная, поэтому прошу – не покупай вино там, выпивку вообще не покупай.
– Что вдруг? – спрашиваю.
– Он как напьется, меня колотить начинает… Потом садится, стихи пишет. Я его муза!
Как увижу человека с противоположным мнением – сразу непреодолимое желание отдать жизнь за то, чтобы он мог это мнение высказать.
Когда по часу слушаешь в трубке «вам ответит первый же освободившийся оператор», вдруг понимаешь, что он, наверное, должен освободиться из мест заключения.
Начинаем занятие с Ваней в скайпе.
– Ваня, все нормально? Слышно? Видно?
– Все нормально. Слышу. Вижу стандартную картинку.
– Какую?
– Вас.
Я занимаюсь с семилетней девочкой. Чистый ангел.
Она живет с папой-немцем и русской мамой в Германии.
Говорит чисто на двух языках.