Что осталось от меня — твое

На втором курсе университета Рина присоединилась к группе волонтеров, предоставлявшей бесплатные юридические консультации. Тогда-то ей и довелось познакомиться с родителями, которые были разлучены со своими детьми. Она помнила, какое ощущение безнадежности и полнейшей изолированности возникало у этих людей. Когда бракоразводный процесс завершен и постановление об опеке вынесено, все дальнейшие разногласия между бывшими супругами суды называют «семейными вопросами» и просто-напросто отказываются вмешиваться. Даже если еще до принятия официального решения один из родителей просто заберет ребенка себе, ему чаще всего и отдадут предпочтение, потому что в девяти из десяти случаев закон ориентируется на того, в чьем распоряжении находится «собственность».

Рина думала о людях, которые отправлялись в другие города и префектуры, часто находящиеся далеко от дома, чтобы тайком пробраться к школе, где учится сын или дочь, и хотя бы издали одним глазком взглянуть на своего ребенка, когда тот выбежит во двор после окончания уроков. Мать или отец стоит там, словно одинокая ворона, до тех пор пока разгневанный бывший или бывшая не обнаружит незаконное присутствие и не прогонит нарушителя прочь.

Работая волонтером, Рина переживала подобный кошмар лишь в качестве свидетеля, но сама ситуация была выше ее понимания. Но теперь она ясно увидела себя стоящей возле школы Сумико, в Нагое[80], или еще в каком-нибудь городе вдали от Токио. В кармане у нее лежит фотография дочери, сильно потрепанная и выцветшая, снимок сделан на том последнем дне рождения, когда они еще были вместе. Рина притаилась за деревом неподалеку от ворот школы. Внутри звенит звонок, звук эхом рассыпается под сводами школы. Среди выбежавших на крыльцо детей Рина сразу замечает ее, свою маленькую девочку. Хотя Суми так выросла и изменилась, она больше не похожа на ту малышку, которая изображена на фотографии. Эта новая Сумико идет через двор, весело болтая с подружками и делясь с ними конфетами. Рина думала подождать, пока девочка выйдет на улицу, но ожидание выше ее сил. Она срывается с места и бросается навстречу дочери, пугая ее. Ведь девочка уже несколько лет не видела мать. Сумико в замешательстве пятится назад, сжимая в кулаке конфету, а Рина, спотыкаясь и дрожа от волнения, бежит к ней. Эмоции на лице этой странной женщины приводят девочку в еще большее смущение. «Сумичан, — выдыхает Рина, — неужели ты совсем ничего не помнишь? Ведь когда-то ты называла меня мамой».

Рина в ужасе вздрогнула и пришла в себя. По ее щекам бежали слезы. Она положила бланки на стол и направилась в кухню выпить стакан воды. Но, подойдя к мойке, заметила на сушилке коробочку для завтрака с изображением панды. В то утро Рина дала дочери другой контейнер, на котором нарисован медведь, чтобы хорошенько помыть и высушить любимую Сумико «панду». Завтра Рина наполнит коробочку разноцветными овощами, нарезанными кубиками и соломкой, и добавит к ним рисовые шарики. Нет, Рина никогда не сможет разлучиться с дочерью, оставшись с выцветшими фотографиями и слайдами.

Рина вернулась в гостиную и сняла телефонную трубку, но тут же положила ее обратно. Она подумала о списке звонков — его могут предоставить суду вместе с другими доказательствами, которые, вероятно, уже есть у Сато. Рина бросилась к выходу из квартиры, схватив по дороге ключи из большой океанской раковины на комоде в прихожей, выскочила на лестницу и, не дожидаясь лифта, помчалась вниз, прошмыгнула мимо швейцара и выбежала на улицу. Остановилась она, только когда оказалась возле телефонной будки за несколько кварталов от дома.

Она слушала гудки в трубке — один, два, три. А затем раздался его голос. По линии пролетело приглушенное эхо, когда он произнес: «Алло».

Рина дрожала всем телом. Она смотрела через стекло на идущих по улице людей: кто-нибудь может обратить внимание на встревоженную женщину в телефонной будке.

— Ты не уехал, — сказала она. — Слава богу, ты все еще здесь. — На другом конце провода повисла тишина, но Рина продолжила: — Он хочет развода.

— Что? — Голос Каитаро вдруг прозвучал громко и отчетливо, в нем проскользнула тревога. — Рина, он сам тебе сказал?

— Я нашла бланки… в кладовке. Я хотела… собиралась…

— Рина, — произнес Каитаро, твердость его тона заставила ее успокоиться, она почувствовала себя в безопасности. — Он их заполнил?

* * *

Рина шла по дорожке парка Уэно[81], усыпанной золотой и багряной листвой кленов и буков. Белорозовые цветы вишневых деревьев давно облетели, обнажив голые черные ветви, которые покачивались на ветру. Рина двигалась стремительно, каблуки ее туфель мерно постукивали по бетонной поверхности дорожки. Она вышла к перекрестку и сразу увидела Каитаро. Он стоял, прислонившись плечом к фонарному столбу. Каитаро чуть заметно кивнул, Рина свернула направо и пошла прочь от него. В телефонном разговоре он предупредил: Сато мог устроить слежку, нанять фотографа, чтобы получить необходимые для суда доказательства, поэтому им следует вести себя осторожно.