Что осталось после нее

— Пошли, — велела она.

Клара побрела за ней. Ноги ее подкашивались.

— Я так страдаю оттого, что меня разлучили с любимым человеком, — доверительно сообщила она. — Его зовут Бруно.

Медсестра Тренч сделала вид, что не слышит. Она топала по коридору, зажав в огромной руке книгу. Клара семенила следом.

— Представляю, как это больно — безответно любить другого человека.

— Хватит болтать, — перебила ее медсестра.

— Тем более, если он влюблен в другую, — не унималась Клара, — если знаешь, что он никогда не будет твоим. Боже, какая мука!

Медсестра Тренч остановилась, посмотрела на Клару и махнула в сторону камеры-одиночки.

— Я могу снова тебя туда посадить, если хочешь, — побагровев, пригрозила она.

Клара покачала головой и опустила глаза. Медсестра Тренч с ворчанием пошла вперед, сгорбив плечи и недовольно скривив губы.

С того дня Клара безмолвно сидела на скамье в солярии, представляя темные волосы и сверкающие глаза Бруно или тихо напевая себе под нос любимые песенки, лишь бы отвлечься от ноющего зада и затекших ног. Она вытирала слезы, чтобы они не лились по щекам и не привлекали к ней внимания. К счастью, в конце второй недели сотрудники решили, что ей можно доверять и привлекать ее к работе. В тот день, когда ее отправили чистить картошку на кухню, она была так рада, что возблагодарила за это Господа и с грустью подумала о тех несчастных женщинах, кому никогда не выпадет такая удача.

Главная кухня располагалась позади Чапин-Холла, ближе к центру гигантской структуры в виде буквы U, образованной сообщавшимися между собой зданиями. Похожие на фабричные строения включали в себя главную кухню, пекарню, прачечную, котельную и угольный склад. Еда, приготовленная на кухне, доставлялась в палаты по подземным туннелям и подъемникам.

Каждый день этой долгой зимы Клара чистила картофель на раскаленной кухне. Стул, на котором она сидела, был жестким и растрескавшимся. Он качался из стороны в сторону, потому что одна ножка была слишком короткой. Но она по крайней мере могла с него встать, если хотелось размяться. Страшно представить, что чувствуют пациентки, которым не разрешают работать и которые вынуждены целыми днями сидеть на скамейках в солярии. Если они были здоровы, когда их доставили в Уиллард, то теперь точно сошли с ума. Она ломала голову над тем, как врачам пришло в голову, что такая пытка может пойти кому-то на пользу.

В любую погоду Клара с радостью вскакивала с места, когда ее посылали выбрасывать картофельные очистки. Она выходила через заднюю дверь на огороженный сеткой двор и выкидывала их в компостную кучу. Потом отходы забирали, чтобы кормить ими уиллардовских кур и поросят. Даже зимой, когда лицо немело от обжигающего холода, а колючий ветер выбивал слезы из глаз, она старалась задержаться на улице подольше, зная, что в ближайшие несколько дней ей вряд ли представится такая возможность. В тихие безветренные утра она слышала пыхтение и лязг прибывающих поездов, а еще — похожий на чавканье воды в гигантском сливе глухой шум ломавшегося на озере льда. Отсюда, из Чапин-Холла, озера не было видно, но она чувствовала с ним странное родство: ей казалось, они оба застыли во времени и чего-то ждут.

В конце февраля, глядя на свои костлявые руки и ноги, она поняла, что сильно исхудала. Если бы не выступающий немного вперед живот, никто бы не догадался, что она беременна. Клара постоянно чувствовала слабость и головокружение, словно ребенок, растущий в ее теле, высасывал из нее все силы. Она старалась съедать все, что ей давали, даже если это была миска жидкого бульона или яйцо всмятку, от которого у нее начинались рвотные спазмы. Когда она работала на кухне, то прятала в очистках картофелину и откусывала от нее, пока никто не видел. Сырой картофель отдавал землей и крахмалом, но она заставляла себя его грызть.

Однажды холодным дождливым мартовским днем Клара увидела, как мокрая жирная крыса сбежала вниз с кучи компоста и юркнула в дыру под высоким деревянным забором. Девушка подошла к этому месту, поставила ведро с очистками и встала коленями прямо на землю. Дыра была размером с бейсбольный мяч. Дерево вокруг нее отсырело и потрескалось. Она встала и ударила по забору ногой, чтобы отломать еще кусок, затем села, взялась за край и стала его трясти. Щепки царапали ей руки, но она не сдавалась и наконец отодрала кусок размером с тарелку. Заглянув в дыру, девушка увидела землю, а в нескольких футах — фундамент другого здания. Клара бросила деревяшки в дыру и замаскировала ее картофельными и овощными очистками. На следующий день она отломала еще несколько досок. В конце недели ее пальцы и ладони были покрыты ссадинами, но ей удалось проделать дыру, в которую она вполне могла протиснуться.