Что осталось после нее

— Эстер Болдуин, — произнесла Пег, закрыла папку и поставила ее обратно на полку. — Значит, здесь стоят карты пациентов с фамилиями на «Б».

Она прошла вдоль стены, сняла с верхней полки еще одну папку и открыла ее. Иззи упорно смотрела на Пег. Она боялась опустить глаза и увидеть еще одного человека, изуродованного за годы пребывания в психбольнице.

— Дмитрий Кейбелл, — сказала Пег. — Ага, теперь пошли фамилии на «К».

Она вернула карту на место и тихо добавила:

— Ну давай, попробуй найти медицинскую карту Клары.

Иззи прошла вдоль стены и взяла с полки чью-то карту. Она принадлежала пациенту по фамилии Кэхилл. Девушка поставила ее на место и взяла другую. Это была карта женщины по фамилии Каллахэн. Иззи вытащила еще одну папку, потом еще. Она стиснула зубы, чтобы не расплакаться при виде грустного лица и запавшего рта очередного пациента. Поразительно, сколько людей томилось здесь в заключении долгие годы, и многие из них — до самой смерти. Кто из них, так же как Клара, сошел с ума внезапно, хотя ничто этого не предвещало? Лучше бы пациентов спрашивали, что с ними приключилось, чем пытались добиться ответа на вопрос, что с ними не так. В комнате было полно увесистых папок — значит, эти люди находились в больнице много, много лет. В животе ворочалось что-то холодное и тяжелое, будто туда положили увесистый ком земли.

Зачем она это делает? Зачем пытается разузнать, что случилось с давно умершей, всеми позабытой женщиной? Ей так и не удалось пожить нормально, словно она этого не заслуживала. А ведь у нее, Иззи, своих проблем хватает. Почему же она решила разгребать чужие?

Один из коллег ее опекунов понес медицинскую карту в центр комнаты, где Питер фотографировал истории болезней, рентгеновские снимки и другие документы. Иззи посмотрела на них, а затем вытащила из-под тонкой папки толстую медицинскую карту. Она открыла ее и чуть не выронила из рук. Клара смотрела на нее испуганными глазами, сжав рот в тонкую жесткую линию, словно едва сдерживала слезы. Под ее именем жирным курсивом было написано: «Параноидальный бред и галлюцинации».

Иззи сглотнула набежавшую слюну. Ей хотелось плакать. Она присела на стремянку рядом со шкафами и достала фонарик, надеясь, что все увлечены поисками и не обратят на нее внимания. Иззи положила толстую папку на колени, открыла первую страницу и начала читать.

1 января 1930 года. Пациентка физически здорова и чистоплотна. Переезд перенесла спокойно. Она кажется немного отстраненной и якобы не понимает, почему оказалась в психиатрической больнице. Как и предупреждал доктор Торн, она не верит, что больна. Страдает от галлюцинаций и бредовых фантазий. Ведет себя смирно, хорошо спит и с аппетитом ест.

2 января 1930 года. Осмотр не выявил оснований для беспокойства о здоровье пациентки. Температура и пульс в норме. В груди нет посторонних шумов, строение скелета обычное, легкие и кости без аномалий. Пациентка бредит, утверждая, что беременна, но никаких признаков беременности не обнаруживается. Вес пациентки немного ниже нормы. Бред частично объясняется галлюцинациями, сопровождающими болезнь.

Иззи ахнула. Клара думала, что беременна? Почему она не написала об этом в дневнике? Неужели она так отчаянно хотела выбраться из больницы, что внушила себе эту мысль? Может, расставание с Бруно так на нее подействовало? Иззи перевернула несколько страниц. Ей не терпелось узнать, что было дальше.