Что осталось за кадром

Они начали свою прогулку. Земли монастыря находились посреди федеральной территории, и пейзаж был поистине захватывающий. Когда они поднялись достаточно высоко в горы и оказались как раз над монастырем, она воскликнула:

– Какой потрясающий каньон! Здесь так красиво и все дышит первозданностью. Хорошее место для поисков Бога. Ты счастлив здесь, Том?

– Да, счастлив.

Склонив голову набок, она внимательно посмотрела на него:

– Не слышу уверенности в голосе.

– Я люблю эту землю, нашу общину, простоту и духовность здешней жизни, – неторопливо говорил он. – Но я не убежден, достаточно ли того, что я чувствую, для избранного пути.

– Мне помнится, будто Кейт говорила, что ты уже принес присягу?

– Только начальные клятвы. Они обновляются ежегодно в течение девяти лет. – Он улыбнулся. – Если я и тогда не смогу решить, правильный ли это выбор, то заслужу одного – меня просто выгонят отсюда.

Рейни вспотела, пока они поднимались наверх. Ветер, принесший аромат шалфея, трепал подол ее юбки. Том указал на ровный плоский камень в тени высоких сосен:

– Это излюбленное место для размышлений. Как ты смотришь на то, чтобы передохнуть здесь, и ты расскажешь, что тебя беспокоит?

Она села на камень и, подтянув одно колено, обхватила его руками. Что именно сказать? И насколько откровенной она может быть с Томом?

– Меня очень тревожит состояние моего мужа Кензи.

Она замолчала, и Том негромко спросил:

– А в чем дело?

– Забудь то, что ты видел на экране. В реальной жизни он тихий, исключительно талантливый человек, добрый и очень замкнутый. Когда мы снимали наш фильм в Англии, неожиданно всплыли некоторые факты из его прошлого. Детские годы Кензи настолько ужасны, что даже представить трудно. Теперь эти воспоминания превратились в настоящее наваждение, лишая его возможности вести нормальную жизнь. Ему ненавистна мысль о том, чтобы обратиться к психотерапевту. Он, как от чумы, шарахается от лекарств, даже самых безобидных. Собственно, здесь я могу его понять, вспоминая свою мать. Он просто в агонии, Том, и я не знаю, что делать. Что делать? – повторила она, пряча лицо в ладонях.

– Если он не может рассказать никому то, что его мучает… – Том терпеливо ждал, пока она возьмет себя в руки, потом продолжил: – Он может завести своеобразную тетрадь, где опишет свои страдания в хронологическом порядке.

– Дневник? – Она уставилась на него. – Но разве это поможет?

– Исследования показали, что многие люди с успехом пользовались этим средством, – объяснил Том. – Сам акт написания прокладывает дистанцию между автором-Мучеником и инцидентом, который не дает ему покоя.

– У Кензи дислексия, и ему не так-то просто вести подобный дневник.

– Это тот род письма, который не требует соблюдения правил орфографии и доступен любому. Те вопросы, которые погребены в глубинах души, нужно по возможности вытащить на свет божий и описать со всей честностью. – Он нахмурился и постарался объяснить: – Слова – способ установить контроль над прошлым. Некоторые люди потом сжигают написанное. Это еще одно средство освободиться от боли, очень хорошо помогает.

– Ты когда-нибудь прибегал к этому методу?

Он кивнул.

– Я был страшно зол, когда мой отец выгнал меня из дома и сказал мне, что я больше ему не сын. Пройдя психологический семинар в Сан-Франциско, я решил, что стоит попробовать этот метод. К моему удивлению, это помогло. Я нашел в себе силы посочувствовать отцу, который разрывался между своими понятиями о воспитании и любовью к единственному сыну. И главное, я смог освободиться от злости и продолжить жить.

– Другими словами, искреннее признание полезно для души, даже если оно изложено на бумаге? Пожалуй, это можно предложить Кензи. Вероятно, он сумеет написать то, что не в силах сказать вслух.

– Как он проводит время? – поинтересовался Том. – Если он пребывает в депрессии и не в состоянии делать ничего, кроме как размышлять, это может иметь нежелательные последствия.

– Он строит лабиринт, надеясь, что это отвлечет его от неприятных мыслей. – Она старалась вспомнить, что он говорил. – Это классический лабиринт, состоящий из одиннадцати кругов, точно такой же, как на полу того собора, куда водила меня Кейт.

– Лабиринт? Интересно. Он инстинктивно выбрал правильное занятие, – задумчиво отвечал Том. – В средние века верующие, которые не могли совершить паломничество в Святую Землю, на коленях проползали по лабиринту, расположенному в соборе. За нашей церковью в саду тоже есть лабиринт. Он обладает сильным медитативным эффектом. Путь к Богу и к душевному здоровью.

– Но сначала необходимо выявить эту боль.

– Лабиринт может помочь и с этим. Хождение по нему по направлению к центру – это путь внутрь себя. Нужно вытащить на свет божий всю ту муть, что не дает человеку покоя. Центр приносит очищение, а само путешествие символизирует интеграцию. Люди, которые проходили этот путь, пребывая в сильном стрессе, рассказывали о невероятной эмоциональной встряске.

– Кензи надеется, что лабиринт принесет ему облегчение, как было в Англии.