Что осталось за кадром

– Почему бы тебе не отыскать в своей жизни такое же спокойное, безмятежное время и не исходить из этого?

– Потому что такого периода в моей жизни не существовало. Он положил руку на ее обнаженную грудь.

– Тогда именно в этом камень преткновения! – воскликнул он. – Значит, ты должна выстроить роль, опираясь лишь на свое мастерство.

– С твоей помощью. Он усмехнулся:

– Что ж… Время вернуться к истокам. В чем секрет Сары? Или в чем зерно роли?

Каждый из нас в жизни имеет нечто личное, глубоко спрятанное в анналах души. Открыть этот секрет – значит получить ключ к роли, проникнуть в ее таинственные глубины.

– Ты знаешь, я никогда не думала о секрете Сары, – призналась Рейн. – Смотрела на нее как бы со стороны.

– Найди его, – посоветовал он. – Может быть, тогда ты соединишься с ней.

Какой такой секрет может быть у этой юной наивной особы?

И вдруг ответ пришел, словно удар грома средь ясного неба. Под внешней наивностью Сары таилась глубокая физическая страсть, и это вто время, когда женщинам полагалось быть притворно застенчивыми, лишенными секса «леди»! Зная о своих страстях, Сара стыдилась этого.

Она любила Рандалла не только за его благородный профиль и героические военные успехи, но и за его зрелое, мужественное тело. Она инстинктивно понимала, что он именно тот мужчина, который сможет удовлетворить ее страсть. Этот зов крови придавал силы ее любви. И хотя их женитьба еще не состоялась, в глубине души она верила, что они предназначены судьбой друг другу. Но она не могла позволить никому, даже Рандаллу, узнать о своей страстной натуре, боясь, что все станут презирать ее. Ее пульс участился.

– О Господи, спасибо. Кажется, я поняла! Да, я знаю ее секрет.

– Это?.. – Он вопросительно взглянул на нее.

– Если я скажу тебе, то это уже не будет секрет.

– Может, я смогу уговорить тебя? – Он внезапно набросился на нее, целуя и лаская, то что-то мурлыкая около ее груди, то грозно рыча. – Скажи мне, или я доведу тебя до безумия.

– Я тебе доведу! – Смеясь, она перевернула его на спину и прижала к постели руками и коленями, прежде чем, покусывая его тело, спуститься ниже. Смех сблизил их еще крепче. Шутка испарилась, превратившись в горячее желание.

Испытав полное наслаждение, она, тяжело дыша, лежала в его руках. «Не думай, что скоро все это закончится, помни, что у тебя есть еще целых две недели!»

После небольшого отдыха Кензи поцеловал ее в висок. Затем встал с постели и начал одеваться.

– Самое время вернуться в свой номер.

Она тоже неохотно поднялась и потянулась к махровому халатику.

– Я внесла несколько изменений в твои последние сцены. Сегодня же напечатаю и дам тебе. – После того как он кивнул, она спросила: – При твоей дислексии тебе не трудно выучить новые диалоги?

Его руки замерли на ремне.

– Что, прости?

– У тебя ведь дислексия, правда? Я всегда это знала. Он резко затянул ремень, кожа угрожающе затрещала.

– С чего ты взяла?

– Ты путаешь право и лево, вперед и назад, у тебя трудности с чтением, и твоя орфография оставляет желать лучшего. – Она беспокойно смотрела на него. – Или я ошиблась с дислексией, или это одна из тем, которые ты не хочешь обсуждать?

Его выражение стало менее напряженным.

– И то и другое. Я думал, что сделал все, чтобы преодолеть свои недостатки. Кто-то еще знает?

– Не думаю. Ты это умело скрываешь. Просто я ближе всех, потому и заметила. – Она все узнала о нем за три с лишним года совместной жизни.

Он подошел к окну и молча стоял, засунув руки в задние карманы брюк.

– Когда я был ребенком, то был безнадежен… Возможно, отставал в развитии. И долго не хотел разговаривать.

Спокойные слова остудили ее. Хотя она поняла, что он давно страдал дислексией, она не представляла, насколько сильно повлияли на него условия его жизни.

– Англия – цивилизованная страна, и дислексия давно изучена. Почему тебе не поставили этот диагноз, когда ты поступил в школу?

Он пожал плечами:

– Англичане предпочитают не навешивать ярлыков на детей. К тому же существовали еще… и другие обстоятельства.

Если ребенок растет в обычной семье, то почему детский мозг развивается иначе, чем у других? Неудивительно, что он был напрочь лишен высокомерия. Но его всегда отличали сдержанность и отсутствие заносчивости не потому, что он был «английским джентльменом», а оттого, что трудно быть надменным, когда столько лет к тебе относились как к глупцу.

– Опытный учитель понял бы, в чем дело.

– Да. К счастью, напряженная работа помогла мне исправить дефекты. Но не совсем, конечно.

И он все годы страдал от этого, с горечью подумала она.

– Этому способствовала твоя профессия. У тебя феноменальная память, не говоря уже об абсолютном слухе на акцент. И твоя дисциплинированность. Мне не часто приходилось встречать столь хорошо подготовленных актеров, и я подозреваю, что существовал иной способ компенсации.

Он кивнул, по-прежнему глядя в окно.

– Удивительно, как одному человеку удается открыть то, что другой не менее искусно скрывает?