Что оставит ветер

— Далась вам эта война, — попятился художник. — Была какая-то, недолго шла. А что?

— История у вас пошла совсем иначе, — назидательно сказал Вольдемар, нагло беря и вертя в руках одну из кистей. — И вся культурная программа поменялась… Облцентр-то у вас ведь Ленинград, да?

Помнит и сам, зараза, подумал Олег. Сам он совершенно не помнил, кто из «хранителей» какое название сказал. Такое ощущение, что мир Вольдемара довольно близок к условной «реальности-один», как и мир Софьи. А вот у мира художника явно есть отличия…

Он выглянул в окно — противоположный берег реки хорошо был виден, там тоже устроилась на обрыве деревенька, но с той, к которой привык Олег, она имела мало общего — добротные дома в количестве, почти коттеджи, берег утопает в растительности, сейчас пока что голой. А это что? Неужели?

Олег открыл дверь «балкона», высунулся наружу — ветерок тёплый, тут гораздо теплее. Слева, метрах в трёхстах, хорошо видны два моста через реку — автомобильный и железнодорожный с ажурными фермами. Вот это да, здесь всерьёз взялись за транспортные артерии!

Мелькнула какая-то мысль, но сформулировать её парень не успел.

— Ленинград, — с вызовом ответил толстяк. — а у вас по-царски?

— Типа того, — кивнул Вольдемар. — Но вообще, мы не ради исторических изысков пришли, они нам ни на кой не сдались… В вашем мире есть интернет?

— Чегоо? — опять попятился художник.

— Сеть компьютерная, — пояснил Олег. — Большая, на весь мир. У вас может по другому называться.

— А, это, — вроде как успокоился жирдяй. — Есть, называется социальной сетью. Я там свои работы выставляю…

Во как. Вместо интернета — «социальная сеть» на весь мир. А вообще, в этом есть свой резон — многие знакомые, особенно из старшего поколения, из соцсетей и не вылезают, им скажи, что можно поискать что-то в яндексе или в гугле — большие глаза сделают…

В Олеге моментально проснулся профессиональный интерес:

— Да? И кто её ввёл? Наши или американцы?

На лице художника отразилась работа мысли:

— Я не помню… Может, совместно?..

— Так, Георгий… Он же Жора… он же Гога, он же Гоша… — размышлял вслух фотограф, — меня терзают смутные сомнения, что нас в твоём мире нет совсем — исходя из того, что ты уже наговорил… Фунтик, ты со мной согласен? — полуобернулся он к Олегу.

— Сам ты поросёнок, — автоматически огрызнулся Олег, отметив, что Вольдемар, похоже, крайне неравнодушен к кинематографу советских времён — по сути вся его фраза состояла из цитат. — А вообще, похоже на то. Если войны не было, родители могли не встретиться.

— Во, отлично мыслишь, сразу видно компьютерщика, — Вольдемар рассуждал так, словно толстого Гоши тут и не было. — Можно проверить, но, боюсь, наши компы с их сетью не договорятся, как думаешь?

— Поддерживаю, — кивнул Олег.

— Тааак, — продолжал Вольдемар. — Георгий, вроде Владимирович, фамилию скажи, поищу тебя в нашей сетке, — он вытащил из кармана мобильник — Олег ничуть не удивился, увидев, что это айфон последней модели. — А, зараза, сети нет. Ну, говори давай, — поднял он глаза на Гошу.

— Клёсов, — проблеял тот, видимо, не очень понимая происходящее.

— Так, никуда не уходите, я к себе, — Вольдемар вышел за дверь, оставив Олега и Гошу наедине.

— Ну и приятель у тебя, — покрутил головой художник, когда за Вольдемаром прикрылась дверь. У Олега сложилось ощущение, что он хотел добавить ещё что-то, но не стал — видимо, не сумев предугадать возможную реакцию.

— Он мне такой же приятель, как и тебе, — буркнул Олег. Подошёл к столу, посмотрел на плюшки: — Значит, это ты всю выпечку уволок? Молодец, блин… О других-то думать что, мама не научила?

— Тебе какая разница! — окрысился Гоша. — Вы разбежались — что, оставлять? Лучше, если засохнут?

— Да мне вообще всё равно, — махнул рукой Олег. Первое впечатление оказалось верным — художник ему не нравился, хоть и был, похоже, простачком, в отличие от Вольдемара. Но если разобраться, в глубине души он Гоше немного завидовал, как и всем творческим людям — есть любимое дело, даже если оно и не нужно больше никому вокруг, и — это уже на уровне генов, наверное — в их мире не было самой, вероятно, страшной войны. А значит — отношение к жизни наверняка куда более лёгкое… Вон, даже интернет, похоже, у них творили все вместе. Может, у них и холодной войны не было, все живут в согласии? Да нет, это уже сказки…

— Что хоть рисуешь-то? — спросил он, просто чтобы что-то сказать.

— Да по-разному, — чуть оживился художник. — Пейзажи, маслом. Или акварелью. Я и сюда, в лесопарк, хожу для того, чтобы рисовать…

В лесопарк? Ой как интересно.

— Портреты не рисуешь? — поинтересовался из вежливости Олег, присел, рассматривая прислоненный к стене пейзаж. Ёлки-палки, да это ж здесь и нарисовано — крутой берег, его ни с чем не спутать. Но, судя по нарисованному, парка в привычном виде в мире Гоши нет и в помине — скорее уж нарисованное напоминает глухой лес кисти какого-нибудь Шишкина…

На том холсте, что стоял на мольберте, были сделаны грубые наброски углём — в них без труда распознавалась эта комната.