Что оставит ветер

Зачем мне принцессы. Мне кажется… у меня она уже есть. Или мне это только кажется?

— С чем поздравлять-то? — неожиданно обозлился он вслух. — У меня голова щас расколется, как арбуз! Я не знаю, я жру эту дыру или она жрёт меня! Я боюсь по улице ходить — вдруг провалюсь куда-нибудь? Я нигде не чувствую себя в безопасности… Да ещё и все норовят то пристрелить, то арестовать, то подколоть!..

И осекся, поняв, что Соня смотрит на него с испугом.

— Прости, — сказал он, отвернувшись. — Нервы что-то ни к чёрту…

— Знаешь, Олег, — тихо начала Софья, помолчав, — когда я очнулась в скорой, я вообще ничего не понимала. Люди знакомые — а меня не узнают. Ещё и очки потеряла, мне уже потом, в больнице, какие-то нашли. Потом этот полицейский. Расспрашивает, а я даже не понимаю — о чём! Память как стёрло, что было, почему люди меня не узнают — непонятно. Вроде в «пеньки» пора, а меня почему-то в больнице держат. Жуткое чувство, как будто обо мне все забыли. Знаешь, вот подумала — а может, я в аду? Меня и так не сильно замечают, а тут вообще до абсурда. Какой-то ирреальный мир, эта весна за окном, а она — не моя, понимаешь? Я как будто сижу заточённая в этой башне, и меня никто не видит и не слышит. Страшная сказка, которая стала явью…

Она замолкла. Олег осторожно обернулся и увидел, что Соня сидит на диване съёжившись и смотрит в одну точку прямо перед собой. Повернулась к нему, и он увидел дорожки от слёз, хорошо заметные на грязном от пыли лице:

— А потом ко мне приходит… нет, не прекрасный принц — приходишь ты. И даёшь мне не этот вшивый поцелуй, который описывают в сказках — нет, ты возвращаешь мне меня саму. Ты возвращаешь меня из жуткой сказки в реальность — пусть даже, — она грустно усмехнулась, — вот в эту. Ты слышал песню, которая играла там, в палате? Ты ведь пришёл ко мне по тем самым горящим мостам.

Олег почувствовал, как сердце будто сжала холодная клешня.

Не кажется. Даже при том, что это не та, привычная уже циничная Соня. А скорее — как раз это-то и есть настоящая.

«И маски равнодушья у иных — защита от плевков и от пощёчин».

— Я верну тебя домой, — как можно увереннее сказал он. — Верну, чего бы мне это не стоило. Прости, что накричал.

Соня не отвернулась. И не отстранилась, когда Олег обнял её.

И так они сидели долго-долго.

Покосившийся шкаф поддался после хорошего рывка, благополучно расставшись с рассохшейся дверью.

— Я не ошиблась, — резюмировала Софья. — У нас в шкафу всегда висят чьи-то шмотки — потому что на дежурстве минимум двое, они переобуваются и вешают сюда верхнюю одежду.

— Странно, почему её не забрали, — пробормотал Олег, сдвигая три вешалки — одну с потёртым мужским плащом в разводах плесени, одну — с сильно поеденным молью полупальто и третью — с дешёвой осенней курткой. Внизу на полке маячили три пары обуви — стоптанные туфли, кроссовки и мужские ботинки. Строго говоря, ничего удивительного — вещи были явно так себе, похоже, больница погибла, когда город переживал не самые лучшие времена.

— Скорее всего, после аварии, — Софья обвела головой полукруг, — всем было просто не до этого… Людей бы вынести.

— Похоже, что взорвался газ, — предположил Олег. — Ну не бомбили же город, правда?

— У нас в больнице не было газа, — Соня достала кроссовки, приложила к ноге. — Малы… А тут, может, и был, кто знает…

Действительно, больница очень походила на жертву взрыва газа — Олег видел такое по телевизору. Здание словно хватили сверху и почти до низу гигантским топором, развалив надвое. Сколько человек могло погибнуть — страшно даже представить…

Находиться в мёртвой больнице хотелось всё меньше и меньше.

Туфли были Соне чуть великоваты, но это явно лучше, чем тапочки.

— Ноги сотру, — резюмировала девушка. — Надеюсь, далеко ходить не придётся.

Куртка тоже оказалась в плесени, но всяко лучше, чем пижама, уже потерявшая человеческий вид из-за пыли. Впрочем, Олег, посмотрев на Соню в новообретённой куртке, хмыкнул, бросил куртку на диван и вернул девушке свою забранную было джинсовку, опять оставшись в футболке. Не жарко, ну да ладно.

— Выходить на улицу в ней точно нельзя, — добавил он.

— Лучше всё же уйти отсюда, — поёжилась Соня. — Мне не по себе… Как поняла, что тут творилось — меня как будто давить начинает.

Да, при более внимательном осмотре стали видны следы трагедии. Вон присыпанное штукатуркой пятно крови. Вон следы волочения чего-то тяжёлого, возможно — тела. В конце коридора видны следы пожара…

Здание хранило свою тайну.

Выглянув в окно, Олег увидел каркас забора, которым, видимо, пытались огородить полуразрушенное здание — то ли для сноса, то ли для попыток ремонта, но сейчас и от забора мало что осталось — скорее всего, уже растащили на дрова. Двор и даже растрескавшийся асфальт сильно заросли травой — сейчас, в мае, она уже росла довольно бурно.

— Сонь, я пока не смогу вытащить нас отсюда, — виновато признался Олег, осматривая двор. — Мутит, крыша едет. Я и по полу хожу с трудом, не то что в другую реальность…