Что покоится внутри

- Он льстит мне. И он их не видел, я показывала несколько фотографий на своем

мобильном телефоне, но там мало, что можно разглядеть.

Ее тон снова превратился из теплого в стальной.

- Ууу… протянула я разочарованно, - а я думала, что он их видел воочию.

Она обдала меня ледяным взглядом.

- Ты можешь обидеться на меня, но я бы ни при каких обстоятельствах не стала

встречаться с твоим братом. И общаться с тобой по своей воле тоже.

Я почувствовала, что меня начинает накрывать какое-то опасно неприятное

настроение.

- Но ему ты это не скажешь, так как боишься его обидеть, а меня не боишься?!

- Совсем нет. Я и ему это сказала, именно потому я здесь.

- Нет! Неееет!

Резко, а затем криком выразила я свой протест.

- Ты не права, ты бы тут сидела в любом случае, потому что он помешан на

садизме. И тебя он воспринимает, как животное, а не как человека и тем более

девушку.

Вот и я ей сделала больно. Я видела по ее выражению лица, что ей стало жутко

неприятно. Она осеклась.

- Наверное, ты права.

Мы замолчали.

- И все-таки, почему бы ты не стала с ним встречаться, он красивый, на нем

девушки виснут.

Милена чуть повертела головой, разминая затекшую шею.

- Он красивый, я с этим не спорю. Он красив и хорошо сложен. Но он не моего

уровня развития.

- Ооооо!

Я даже подпрыгнула на месте от возмущения.

- Посмотрите на нас, какие мы Величественные. А вот завтра мы с Коти не

принесем тебе воды и еды и посмотрим, куда денется ваше величие! Жалкая

рабыня, животное!

Вот тогда во мне бушевала чистая злость, без примесей других эмоций. Но

отчего-то злость не на нее, а на себя, на Коти. Почему мы такие жалкие? Мы же

не глупые, примитивные обыватели с интересами вкусно поесть и посмотреть

телешоу. И все равно мы жалкие. Я это понимала, даже я сама чувствовала к

себе жалость. Вот и Милена могла бы нас пожалеть и пообщаться разок, другой

из сочувствия, но никогда бы не стала моей подругой или девушкой Коти. Что ж

ну и прекрасно. Я резко встала.

- Ты еще зайдешь?

Ее голос остановил меня у самой двери.

- А зачем? Воды налить рабыне в блюдце?

- Зачем ты так?

Казалось, искренне удивилась она.

- Я думала, что ты хотела узнать меня лучше, иначе, зачем пришла?

- Я пришла…

Слова не лезли мне в голову. Да я пришла, чтобы узнать ее, поговорить с ней.

- Да, ты была мне интересна. Теперь, кроме спеси я ничего в тебе не вижу.

- Где спесь? Правда теперь равна спеси?

Она непонимающе дырявила меня взглядом своих угольков глаз.

- Если я тебе говорю правду, это не значит, что я плохо отношусь к тебе, это

значит, что отношусь искренне и уважаю. Верно?

Я оторопела, да, вроде все верно. Мне стало все очень непонятным.

- Правда? Правда есть лишь мнение конкретного человека, истина же много

искренней, чем твоя правда.

- Не уходи, я объясню…

Но я, покачав головой, вышла. Во мне боролись противоречивые чувства. Я

несколько раз ударила кулаком по деревянной пристройке. Рука обагрилась

кровью, и я завыла, но не от боли, а от отчаяния. Немного постояв, я опять

вернулась в пристройку. Милена, тихо сидящая и созерцающая стену,

воззрилась на меня. Но, казалось, она не была удивлена, она будто знала, что я

приду обратно.

- Тебе принести карандаши и бумагу?

Спросила я, пытаясь вложить в свой тон как можно больше небрежной

грубости.

- Карандаши?

Переспросила пленница, я уверена, что она хорошо расслышала, просто не

могла поверить, что у такой деревни, как я есть карандаши, и она хоть сколь-

нибудь что-то знает о живописи.

- Карандаши и бумагу!

С некоторым раздражением повторила я. И хоть пыталась придать голосу

недоброжелательность, как-то не очень вышло. Милена кивнула.

- Это было бы очень здорово. Поделать наброски, я давно не рисовала.

- Я знаю, - смущенно отозвалась я, - ты у нас уже четвертый день.

Она покачала головой.

- Я дольше не рисовала. У меня был творческий кризис. Все мои работы

пошлый и простой повтор произведений тех авторов, которыми я восхищаюсь.

- А почему был? Он прошел?

Милена долго изучала меня взглядом, будто пытаясь угадать, что я за человек.

- А ты подмечаешь каждое слово. При другой жизни, ты мог бы стать

детективом. Как Шерлок Холмс.

Я смущенно улыбнулась. А она ответила на мой вопрос.

- Да, мне кажется, намечается хорошая тенденция и все благодаря тебе.

Почувствовав, что еще минута с ней и мне станет невыносимо плохо или

наоборот хорошо от нахлынувших на меня настроений, я вышла с пристройки.

Не смотря на то, что я покинула Милену, она была со мной. Я думала о ее

словах, о том, что я не такой уж пропащий человек и могла бы стать

детективом, ну конечно, если бы не ела людей, вместе со своей семьей. Вот

только она-то этого пока не знала. И что бы случилось с ней, если бы узнала.

Вряд ли она захотела бы и дальше общаться с людоедкой.

Я тепло пожелала Милене приятных снов. И вот мы уже сидели за вечерним

столом и поедали вкуснейшую картофельную похлебку. Вот тогда я и уловила

этот скип двери.

- Моя телочка.

На звук голоса Коти мы разом обернули головы. Он зашел к нам с вульгарно

раскрашенной девицей, которая жевала жвачку и скалила зубы, будто лошадь. И

я не судила людей по их внешности. Если бы на ее месте была Милена с ее