Что скрывает снег

Лысые унты мешали, отталкиваясь, скользить по глубоким сугробам. Они то и дело проваливались в снег, замедляя ход, и все норовили спасть. Но Гида все равно бежал быстро, как только мог, и громко смеялся, широко открывая рот. На бегу он приветственно касался веток, то ухал, то чирикал с птицами. А увязавшие унты... Стоит ли обращать на них внимание, когда еще до захода солнца охотник вновь окажется в родном чуме?

Вот только Друга было немного жаль. Зря Гида думал, что он расхотел вызволять наная из дома серого гадателя. На деле-то все вышло вовсе не так. Оказалось, что Друг предложил богам себя взамен Гиды. Смельчак! Охотник со стыдом думал, что не смог бы отважиться на столь достойный поступок.

Однако, обменяв себя на Гиду, Друг так и не забрал свою страшную клятву. День и ночь нанай молил его и по-плохому, и по-хорошему, заклиная гневом предков. Разве могли боги, хоть и белые, принять душу, которая посвящена им не целиком, не останется навсегда с ними, а вместо того станет бродить за Гидой? Но Друг плакал и отказывался, и Гида очень сердился на него за упрямство. Главное, совсем не понятно - отчего он упорствовал? Чем Гида так ему досадил? Однако и на эти вопросы Друг понятно не отвечал.

Нанай уже совсем отчаялся и готовился стать до веку проклятым. Но вдруг, за миг до того, как Друга отдали богам - а белые сделали это совершенно диким способом, продев его шею в охотничью петлю - он внезапно образумился. Обратился к Гиде и забрал свои слова назад.

- Я не хочу умирать! - напевно выкрикнул Гида и вновь засмеялся. Ведь это значило: «ты свободен». Свободен!

Эти слова можно было повторять без опаски. Они точно не сбросят снег с холма, скрыв под ним один из секретов белых.

Но выучил Гида и другие добрые заклинания.

- Не покидай меня! - крикнул охотник белому лесу.

Так звучали на языке белых слова любви. Рыжий хромой старик, на которого Гида больше не держал зла, заговаривал ими от смертной болезни длинноносую женщину, невесть где отыскавшую чемерицу.

Охотник непременно скажет их той девушке, на которой решит жениться. Он, конечно, сразу ей понравится, а потом они уйдут вдвоем строить свой собственный чум.

А потом, очень нескоро, когда минет много снежных и зеленых пор, и Гида совсем состарится, он сядет у ласкового огня и расскажет своим внукам - храбрым воинам и ловким охотникам - всю эту историю. О том, как он обманом попал к белым в плен, ел жидкие семена, носил гладкие шкуры, изучал письмена и заклятья, и лишь чудом не стал даром чужим богам.

Но о том, что у него был Друг, Гида никогда никому не скажет.

- Я не хочу умирать! - снова закричал нанай. Он смеялся - и разом плакал от счастья.

Скорее, скорее!

Поднялся ветер, но он стал соратником - подталкивал в спину и ускорял ход.

***

Карточки едва умещались на подносе. С той поры, как Веры не стало, они так и оставались нерассмотренными. Раз в неделю, накануне воскресения, прислуга сбрасывала их в корзину и уносила на двор. Поднос же тотчас заполнялся новыми.

Однако нынче девушка, очевидно, запамятовала или заленилась. Оставила на глазах визитеров явное свидетельство того, что их учтивость проигнорировали.

Софийский обычно не смотрел карточки и не наносил ответных визитов. Бесполезная трата времени, которого и без того в недостатке. Все, кто имел к нему дело, приходили сами. Генерал же покидал резиденцию либо по вопросам службы, либо по большим праздникам, когда Вера едва ли не силком вела его в избранные ею дома.

Нынешним утром, проведя мучительную бессонную ночь, он ощущал себя полностью опустошенным. Поднявшись задолго до рассвета, попробовал было работать - но скоро бросил. Мысль не шла, возвращаясь к невидимым призракам.

Какое-то время Софийский бесцельно слонялся по резиденции. И вот, так и не найдя себе занятия, остановился у громоздкого кофейного стола и принялся перебирать разношерстные листы плотной бумаги. Яркие и безликие, простые и тисненные - они столь же различались меж собой, что и люди, их оставившие.

- Пожалуй, я выйду с визитами, - через арку объявил Софийский адъютанту, читавшему местную газету в гостиной.

Тот разом оживился.

- Позволите составить вам компанию, Сергей Федорович?

Генерал кивнул, но тут же с досадой покачал головой.

- Воскресение, поди все еще не вернулись со службы.

Сам генерал не появлялся в церкви с похорон Веры.

- Это вряд ли. Нынче горожане в храм почти и не ходят. Говорят, это истинное богохульство - слушать проповеди дьякона.

Софийский хмыкнул - дескать, услышал.

- Однако куда же мы направимся, Сергей Федорович?

И впрямь, кого же навестить, чтобы скоротать в суете этот день?

Просмотрев карточки, Софийский отобрал три: городского головы, полковника - директора новехонького кадетского корпуса, и вдовы полицмейстера.

Возможно, стоило заглянуть и к архитектору, который давно не показывался в гостиной. Говорили, он получил большое увечье. Билета Миллера на подносе не имелось, но Софийский не намеревался уходить в мелочные счеты.

- Петро, скажи, чтобы подали двух лошадей!