Что скрывает снег

Софийский рассчитывал занять время, однако он ошибался. В первых двух домах он едва высидел и по две четверти часа, утомившись от забот и соболезнований. Не пришлись по нраву и заигрывания адъютанта с пухлощекими дочерьми головы.

Третьим по пути стоял особняк Миллера - столь же утонченный, как и манеры его владельца.

Архитектор встретил радушно, но не лакейски - отрадно.

Несмотря на свое ранение, он умело колдовал над чертежом почтово-телеграфной конторы, который тут же показал Софийскому.

- Сделайте милость, Сергей Федорович, взгляните. Только прошу - пока без официальности! Проект еще не готов предстать перед вами на согласование.

- Почтовая контора нужна - наша тесна стала. Это одно. Другое - тут каменное здание о двух этажах. Хорошо. Больше камня - меньше пожаров.

- Это, безусловно, большая наша напасть, - заметил Миллер.

Разговор шел легко и приятно, и Софийский бы с радостью здесь загостился, однако вскоре к обществу присоединилась дочь архитектора. Столь же безнадежно заблудшая, как и ... Компания барышни рождала невеселые мысли, и генерал поспешил проститься.

Вдова полицмейстера, жившая в вытянутом вдоль улицы каменном доме, не выразила радости. Даже не улыбнулась.

Траур она не блюла.

- Я ожидала вас раньше, - сказала она, указав гостям на кресла строгой серой гостиной. Расположилась и сама, взяв в руку четки.

Подали чай - по обыкновению, негодящий. Но где взять иной, когда река не судоходна?

- Вы пришли за его бумагами?

- Чьими?

- Моего покойного мужа. Я бы охотно отдала их вам, поверьте. Но отвечу тоже, что и дядьке Мишаю: не могу. Тут их нет.

Софийский не мог взять в толк слова вдовы.

- Что за бумаги?

На почти гладком, несмотря на годы - вдова была лишь немногим моложе Софийского - лбу мелькнули встревоженные морщины.

- Те самые, Сергей Федорович... Те, в которых упоминаетесь вы.

Генерал встал с неудобного кресла и прошелся по гостиной.

- Не говорите загадками, Анна Михайловна. Это утомительно.

Вдова выразительно взглянула на спутника Софийского, слушавшего с большим вниманием.

- Андрей Павлович, прогуляйтесь-ка.

Когда разочарованный адъютант вышел, вдова, продолжая отщелкивать бусины четок, заговорила первой.

- Скажу начистоту: я вас не понимаю. Вы тревожитесь, что я могу рассказать? Напрасно. Я привыкла молчать, и продолжу это занятие. Если же вас успокоит, я поведаю вам то, что мне известно. Тогда вы убедитесь сами - знаю я немногое.

- Перейдемте к делу. О каких бумагах вы говорили?

- О тех, где вы спрятали хищение и растрату казенных средств. То есть, конечно, не вы лично, а вместе с моим покойным мерзавцем и тем третьим, счетоводом, Вагнером. Его я не знала. А настоятелю, что позорил церковь и самого господа, хватило смелости прямо здесь вымогать расхищенное...

Софийский как будто вновь оказался во дворе тюремного замка. Безукоризненная вдова ничем не походила на прожженную каторжанку, но унизила его ничуть не меньше.

Хозяйка дома отхлебнула чай, едва не расплескав. Руки ее дрожали.

- Отец Георгий шантажировал полицмейстера? - сдержав гнев, с нескрываемым сомнением спросил генерал.

- Да. Так я и узнала об этих бумагах.

- Как же это вышло?

- Случайность, можно сказать. Супруг появлялся здесь редко. Свои дела он решал прямо там, где обретался. И визитеры обыкновенно шли к нему туда. Но в дни, когда началась метель, отец Георгий отчего-то искал его именно здесь. Он приходил два вечера подряд. Сперва я постыдилась сообщать адрес, думая, что все уляжется само. Но на второй день отец Георгий вернулся, и я отправила в заведение мою Анфису. Когда супруг пришел, то проводил гостя в кабинет и они там закрылись. А меня, признаюсь, разобрало любопытство. С чего бы это к нему ходил священник? Тогда ведь я не знала, что два сапога пара. Так что я встала и подслушивала под дверью.

Не каждый в подобном признается.

- Сначала говорили тихо, но потом началась ссора. Настоятель требовал ему заплатить. «На благое дело, ибо купцы жадны, а крыша прохудилась». Иначе он грозил рассказать о хищении на строительстве железной дороги. Тут я сразу не поняла. Подумала, будто каких преступников мой супруг покрывал, по обыкновению. Но дальше отец Георгий прояснил. Он сказал, что видел бумаги, обличавшие вас, Сергей Федорович, моего покойника и счетовода, в крупной растрате и мошенничестве. И якобы договорился со счетоводом: тот посулил ему какую-то долю в обмен на молчание и даже успел провести в своих цифрах - не помню, как оно называется.

Софийский вдруг припомнил давний визит Романова, упоминавшего о бумагах Вагнера. О чем же он толковал?