Что скрывает снег

- Супруг, конечно, отвечал тем же, что и всегда: возмущался и угрожал расправой, потому разговор вышел долгим. Однако затем мой приутих и спросил - а откуда у настоятеля такие странные сведения? И тогда отец Георгий сказал, что узнал обо всем на исповеди от супруги счетовода - новой прелюбодейки моего мужа... На исповеди! На то мой возразил: сказал, что те бумаги до сих пор не отправлены, так как иначе он уже бы получил весть о финансировании в будущем году. Однако же отец Георгий отвечал, что это должно беспокоить только моего мужа, его же интерес в другом. И мой в итоге согласился. Сказал, что пришлет к нему дядьку Шаня. Все, больше я ничего не знаю.

Вдова вновь громко щелкнула четками и повторила:

- Не беспокойтесь за свой секрет, Сергей Федорович. У меня нет никакого резона его разглашать. Для меня главное, что негодяй, бывший мне мужем, наконец-то горит в аду.

В дверной проем робко заглянула прислуга.

- Госпожа, к вам пришли из управы. Господин Деникин с помощником.

- Проси, и немедленно, - приказал за хозяйку Софийский.

Новые визитеры не успели докончить приветствия, как генерал-губернатор их перебил:

- Анна Михайловна, повторите-ка ваш рассказ.

***

Пожелтевшие от времени кружева пахли гнилью. В последний раз взглянув на вышитую розовыми нитками монограмму «А.Л.К» - когда-то она принадлежала ему - учитель бросил платок в печь.

Огонь давно досыта наелся дневниками и письмами, книгами и тетрадями, но от добавки не отказался.

- Что это вы там все жжете, господин учитель? Смердит же - жуть, - заглянула из коридора раздраженная домовладелицина прислуга. - Жильцы уже жалобиться принялись.

- Да вот, ненужное накопилось, - отвечал Чувашевский, помешивая угли.

- Кончайте же, бога ради! Мочи уж нет!

- Скоро, скоро, не кипятись...

Накануне Чувашевский не в силах более страдать томительной иссушивающей неопределенностью, решился на поступок. Он сам отправился в управу.

Его встретил фельдшер - по обыкновению, дружески, решив, что учитель пришел на осмотр.

- А что давеча не захаживали? - и тут же, встревоженно: - Неужто вам подурнело?

Зайдя в знакомую мертвецкую, Чувашевский с трудом поддерживал разговор. Фельдшер в красках сообщал о деталях недавней казни, и, очевидно, ни о чем не догадывался.

Узнав же о том, сколь чудовищного преступника столь самоотверженно лечил, он бы, конечно, тотчас же переменил свое мнение.

- Что-то и впрямь мне нездоровится, - едва вымучив улыбку, завершил беседу учитель. - Ослаб... Пожалуй, пойду я, Ефим Степаныч.

- Поправляйтесь. И не забывайте, заглядывайте к нам!

Вздохнув, учитель притворил за собой дверь мертвецкой, свернул за угол, за огородку - и зашел прямиком в кабинет Деникина.

Там сидел Ершов. Подперев руками голову, он читал громаднейший фолиант «Уложения о наказаниях».

Чувашевский поздоровался. Околоточный отвечал холодно и невежливо:

- Что вам?

Даже без обращения.

Учитель помялся.

- Дело в том, что я пришел прояснить ваши планы... относительно меня. То есть, меня и происшествия с капитаном Вагнером. Когда?

Ершов смотрел - вроде бы и на Чувашевского, но в то же время и сквозь него.

- О чем это вы? Вы хотите что-либо сообщить?

Учитель опешил.

- Понимаю ваши опасения, господин Чувашевский. Но не тревожьтесь. Мы вышли на след преступников, лишивших жизни господина полицмейстера, Вагнеров и отца Георгия. Уверяю, их арест - вопрос дней или даже часов.

- Но... - начал было ничего не понимавший учитель, однако Ершов вновь его грубо оборвал.

- А теперь извольте идти. У меня, право, слишком много дел. И не забудьте забрать ваш мешок, который снесли сюда, пока вы лечились, - наклонившись, околоточный выволок из-под стола пожитки учителя, доставленные в управу после разгрома комнаты.

- Ммм...?

- Будьте здоровы, господин Чувашевский. Простите, но я вынужден вернуться к своим заботам.

Недоверчиво взяв мешок, учитель мелкими шагами двинулся из кабинета, однако Ершов окликнул. Холодея, Чувашевский обернулся. Какая злая, жестокая шутка!

- Да, я забыл сказать. Ваша жалоба о соседстве с заведением, запрещенным городскими уложениями, рассмотрена и будет исполнена, при том в самом скорейшем времени.

- Благодарю вас! От всей души благодарю! - в растерянности ответил учитель и засеменил из управы.

Он намеревался сжечь все прямо ночью, однако это бы несомненно вызвало много новых вопросов. Чувашевский же и без того после обыска вызывал большой интерес.

Пришлось придумать целую историю, обвинив домовладелицу Верещагину. Якобы не только не досмотрела, и его комнату разграбили, пока он был на уроках, но и полицию-то не вызвала. Спасибо добрым горожанам - увидели, что добро несут, да добежали до управы. Вот и пришли господа полицейские посмотреть, что случилось, да по дружбе вещи кое-какие Чувашевскому в училище занесли.

Хозяйка расплакалась, и оттого стало стыдно. Но что поделать?

Вот и смерть Вагнера теперь припишется неповинному - тоже ведь совестно. Однако если тот, кого ищут в управе, и так убийца, как сказал Ершов, не все ли равно, за сколько сгубленных жизней он станет держать ответ?