Что случилось с экспедицией Русанова. Версии и находки

А. Шумилов и Д. Шпаро, выдвигая версию зимовки в бухте острова Геркулес, абзацем ниже сами себе противоречат: «…острова, которые надо было исследовать, лежат в открытом море, в 40 километрах к северу от материка. Много тут могло быть неожиданностей. Припай, например, ломается неравномерно. Может случиться так, что идешь по нему, и вдруг весь массив льда начинает движение. А коли будет туман, то, пожалуй, и не узнаешь, что плывешь в океане»[21].

Берега острова Геркулес совершенно открыты для торошения и подвижек льда. Зимовка у острова равносильна зимовке в открытом море. Очевидно, что «Геркулес» мог встать у островов Мона только на вынужденную зимовку, если его затерло льдом. Капитан А. Кучин знал, что заходить в лед в 40 километрах от берега – это обречь судно в лучшем случае на длительный дрейф.

На острове нет следов зимовки. Нет остатков костра, нет никаких вещей, даже мелких. Столб, сломанные нарты, крышка цинковой коробки из-под патронов, обнаруженные А. И. Гусевым, и наконечник багра, найденный участником экспедиции «Комсомольской правды» Ф. Склокиным, только подтверждают кратковременность пребывания русановцев на острове.

Кроме того, если бы судно пришло к островам Мона осенью 1912 года, то и надпись на столбе, без сомнения, вырезали бы «Геркулес 1912 г.», а при зимовке – двойную дату «Геркулес 1912–13 гг.» Общая практика установки таких знаков указывает на время прибытия к этому месту.

Все это и многое другое говорит о том, что А. Кучин и штурман А. Белов, встретив непроходимые льды, возможно, как и «Эклипс» чуть восточнее островов Скотт-Ганзена, начали поиск стоянки на зимовку в прибрежной полосе.

Теперь, чтобы понять, где экспедиция встала на зимовку, необходимо обратиться к карте, которой мог располагать капитан «Геркулеса». Готовясь к экспедиции на Шпицберген и затем на восток, В. Русанов должен был заготовить комплект карт всего Арктического побережья России.

Скорее всего, среди них имелась карта, подобная той, что была на борту «Святой Анны» экспедиции Георгия Брусилова – «Карта Северного Ледовитого океана в границах Российской Империи, составленная на основании гидрографических исследований с 1734 по 1871 год».

Рассматривая участок карты с приблизительным расположением островов шхер Минина (объединены одним названием Каменные острова), нетрудно предположить, как рассуждал руководитель для поиска места стоянки. Хорошо заметный с моря мыс Михайлова, обозначенный на карте выступом, мог стать ориентиром для входа в шхеры Минина. Многочисленные острова и проливы шхер с неизвестными глубинами вряд ли заинтересовали моряков. Двигаясь вдоль западного побережья полуострова, капитан вошел в бухту Михайлова и ошвартовал «Геркулес» у берега неподалеку от мыса (ныне мыс Русановцев). Лучшее место вряд ли можно найти. Маленькая бухта закрыта со всех сторон. В ней нет торошения берегового припая. В нее не втекают реки, а летом потепление и туманы быстро размягчают морской лед, давая возможность судну выйти к морю. К тому же на карте отмечены зимовья, расположенные неподалеку на побережье – Тундра, Кетимское, Сулановское и Верхне-Пясино.

Судя по набору вещей, оставленных участниками экспедиции, на мысе Русановцев размещался небольшой лагерь. Основным же местом зимовки, скорее всего, было судно. Спустя несколько лет, в 1921 году следы берегового лагеря обнаружит партия Никифора Бегичева и Ларса Якобсена. Поисковая группа, организованная по просьбе норвежского правительства, должна была искать следы двух норвежцев, участников экспедиции Р. Амундсена на судне «Мод» П. Кнутсена и П. Тессема, погибших осенью 1919 года при переходе к Диксону.

Поисковики прошли вдоль берега Харитона Лаптева от мыса Вильда до Диксона. У западного края полуострова Михайлова на нынешнем мысе Русановцев Н. Бегичев нашел остатки костра, а в нем среди пепла и головешек, как сообщал он в Комсеверопуть, «лежат обгорелые кости человека и много пуговиц и пряжек, гвоздей и еще кое-что: патрон дробовой бумажный и несколько патронов от винтовки». Предметы, найденные у костра, были собраны Л. Якобсеном и упакованы для доставки в Норвегию. Заместитель заведующего научным отделом Комитета Северного морского пути при Сибревкоме инженер С. А. Рыбин их подробно осмотрел и описал в своем рапорте: «Вещи, найденные у костра на мысе в бухте Глубокой 10-го августа 1921 года:

Фрагмент карты Северного Ледовитого океана в границах Российской империи, составленной на основании гидрографических исследований с 1734 по 1871 год