Что такое «навсегда»

– Вместо этого, – мама положила руку на подлокотник кресла, – ты будешь работать у меня в офисе. Раздавать брошюры, приветствовать клиентов. С понедельника по субботу, с девяти до пяти.

В субботу? Ну да, это ведь самый загруженный день, когда у мамы больше всего клиентов. И я буду всегда под присмотром. Я тяжело вздохнула.

– Кроме того, я не хочу, чтобы ты виделась со своими друзьями из ресторана, – продолжала она. – Когда ты с ними познакомилась, твое поведение изменилось в худшую сторону – поздние прогулки, пренебрежительное отношение к своим обязанностям.

Я молча смотрела на нее, пытаясь вспомнить чувства, нахлынувшие на меня вчера вечером. Внезапный всплеск эмоций, от которого замерло сердце. Как я ее любила! Как по ней скучала! Но теперь, как ни старалась, я видела перед собой только бездушную маску, не выражающую никаких человеческих чувств. Как я ошибалась!

– Пока не начнутся занятия в школе, ты должна приходить домой не позже восьми часов. Таким образом, мы будем уверены, что у тебя достаточно времени и сил для подготовки к новому учебному году.

– К восьми? – вырвалось у меня.

Мама прищурилась, и я поняла, что Кэролайн была права. Не надо ее перебивать.

– Если хочешь, можно к семи.

Я опустила взгляд и покачала головой. Даже дом, казалось, притих, словно тоже ждал, когда закончится кошмар.

– У тебя осталась ровно половина летних каникул, – сказала мама. – Как она пройдет – зависит от тебя. Ты это понимаешь?

Я равнодушно кивнула, вглядываясь в трещинку на ногте большого пальца, но она продолжала сверлить меня взглядом, пока я не ответила:

– Да. Понимаю.

– Хорошо, – мама отодвинула стул, встала и поправила юбку. – Увидимся в офисе через час.

Она вышла из кухни, а я осталась сидеть за столом, как в трансе, слушая стук ее каблуков. Потом она шагнула на ковер, и стук прекратился. Я не шевелилась, пока она собирала свои бумаги, прощалась с сестрой и выходила из дома.

Как только за мамой закрылась дверь, в кухню влетела сестра.

– Это ужасно, – заявила она, сочувственно глядя на меня.

– Мне нельзя видеться с друзьями, – убитым голосом прошептала я, – вообще ничего нельзя.

– Она постепенно успокоится, – сказала Кэролайн, но я видела, что сестра и сама не слишком в это верит.

А уж я тем более знала, что мама не успокоится. Мы с ней хорошо понимали друг друга, потому что вместе налаживали нашу жизнь, создавали свой собственный, защищенный от внешних влияний мир. Я должна была, как ее вторая половина, нести свою долю груза. Как только я попыталась сбросить этот груз, все полетело к черту. Теперь она будет давить на меня, стараясь поставить на место, потому что только так может быть уверена в себе.

Я поднялась в свою комнату и села на кровать, прислушиваясь к звукам улицы: где-то гудит газонокосилка, с другой стороны работает автоматический полив, дети кричат и катаются на велосипедах. И вдруг… равномерный шорох шагов по дорожке. Я посмотрела на часы. Пять минут десятого. Шаги приблизились. Выглянув из-за шторы, я увидела Уэса. Он бежал медленно, словно надеясь, что я выйду и составлю ему компанию. Или хотя бы помашу из окна. А может, он даже задал бы мне свой вопрос? Но я не могла даже встать. Просто сидела, глядя в одну точку, и остатки моего лета просачивались сквозь пальцы словно песок. Уэс словно почувствовал, что я не выйду, и побежал быстрее. А я лишь смотрела ему вслед.

Глава 17

Вечер вторника, ровно шесть пятнадцать. Мы с мамой ужинаем и ведем застольную беседу. Теперь, когда мы вместе работаем, говорить легче, ведь у нас масса общих тем.

– Думаю, на этой неделе нас ждет настоящий скачок в продажах таунхаусов, – говорит мама, доставая из корзинки еще кусочек хлеба.

Затем протягивает хлебницу мне, но я отказываюсь.

– В последние дни интерес клиентов возрос, тебе не кажется?

Когда мое наказание только вступило в силу, я дулась и всем своим видом показывала, что не согласна с маминым решением. Впрочем, скоро стало понятно, что это бесполезно, поэтому я перешла на вежливый и холодный тон: односложно отвечала, если мама обращалась ко мне, а остальное время молчала.

– Да, много людей заходило, – соглашаюсь я.

– Очень много, посмотрим, что будет дальше. – И она принимается за еду.

Обычно после ужина у меня оставалось полтора часа свободного времени. Если я не шла на йогу и не ехала в книжный магазин порыться в книгах и выпить чашку мокко (единственные доступные мне теперь развлечения), то смотрела телевизор или гладила одежду, а потом сидела на кровати у открытого окна и листала тетрадь для подготовки к тестам.

Было как-то странно видеть заметки на полях, написанные моим почерком еще в начале лета, ударения, поставленные в трудных словах, аккуратно выделенные приставки и суффиксы. Мне казалось, что все это делала не я, а какая-то другая девочка, в другой жизни. Раньше я стремилась к такой жизни, даже сама ее выбрала. А сейчас не могла поверить, что мне нравились это однообразие и тишина, эти узкие рамки, в которых невозможно расправить плечи и нечем дышать. Но тогда я просто не знала, что бывает другая жизнь.