Что такое руна? И другие эссе

Вторя Генону (которого Хайдеггер никогда не читал), он добавляет, что в современности (чему служит примером американский капитализм и советский коммунизм) «Господствующей мерой стала мера протяженности и числа». И далее: «Все это в Америке и России достигло такого непомерного уровня воспроизводства равнозначного и равно-душного, что эта количественность перешла в некое собственное качество. И отныне господствующее там равенство равнодушной посредственности есть не нечто безобидное, лишь зияние пустоты, но натиск чего-то такого, что своей воинственностью разрушает всякий чин и всякую причастную миру (welthaft) духовность, выставляя их как ложные. Это натиск того, что мы называем демонизмом [в смысле разрушительно злого]»[196].

Неудивительно, что, будучи озабоченным потенциальной угрозой европейской цивилизации со стороны американского капитализма и советского коммунизма, он также был обеспокоен судьбой Германией. Хотя он нечасто об этом говорил. Он пишет: «Мы находимся в тисках. Наш народ, помещаясь в сердцевине, наиболее остро от этого страдает, народ, самый богатый соседями и поэтому самый уязвимый и в то же время народ метафизический». Хотя это сказано в контексте обсуждения Европы, очевидно, что Хайдеггер считал германский народ метафизическим народом. Что это значит до конца не ясно, но, видимо, Хайдеггер видит германский народ (или германские народы?) как обладающий потенциалом для того, чтобы сыграть роль мирового масштаба по восстановлению аутентичной ориентации к Бытию.

«Но в этом призвании, в котором мы уверены, наш народ только в том случае обретет свою судьбу, если он в самом себе найдет отклик, возможность отклика на это призвание и творчески осмыслит свое предназначение. Все это означает, что наш народ как исторический выставит себя самого и тем самым историю Европы из сердцевины ее будущих исторических свершений в изначальную сферу сил бытия. Если великий суд над Европой должен свершиться не на пути ее уничтожения, тогда он может свершиться лишь за счет развития новых исторически духовных сил из сердцевины»[197].

Но как Германия (и вся Европа) должна духовно пробудиться? Путём постановки вопроса Бытия. Повторимся: wie steht ит das Sein? Что с Бытием? Необходим духовный сдвиг от озабоченности сущим — и анализом, подсчётом, коммодификацией сущего — к самому Бытию, к восходяще-пребывающему властвованию; тайна, от которой произошло всё сущее, из которой проистекает искусство, поэзия, драматургия и всё остальное, что делает нас людьми.

«В связи с этим вопрошание о сущем как таковом в целом, вопрошание вопроса о бытии есть одно из существенных и основных условий пробуждения духа и тем самым — изначального мира исторической сиюбытности (Dasein — прим, пер.), а вместе с ней и условие обуздания опасности миропомрачения, условие принятия на себя нашим народом, населяющим сердцевину Европы, своего исторического призвания. Только так, в самых общих чертах, можем мы здесь прояснить, что (и в какой мере) вопрошание вопроса о бытии в самом себе в высшей степени исторично, что, следовательно, и наш вопрос, останется ли бытие для нас всего лишь туманом или же станет судьбой Европы, есть все, что угодно, но только не преувеличение и не пустая фраза»[198].

7. Грамматика и этимология слова «Бытие»

Надеюсь, что вышеизложенное помогло читателям прояснить для себя природу философского проекта Хайдеггера и как он связан с критикой сложившейся в современном мире ситуации. Однако многое ещё остаётся неясным. Основные проблемы, с которыми столкнётся читатель, это понимание Хайдеггером Бытия как phusis и его идея о том, что восстановление такого понимания Бытия каким-то образом духовно обновит Запад.

К счастью, вторая глава «Введения в метафизику» посвящена дальнейшему освещению значения Бытия путём анализа его грамматики и этимологии. Такой подход к вопросу уникален. В работах Хайдеггера свет на философскую проблему зачастую проливается с помощью исследования происхождения конкретных слов.

Наиболее известный пример такого подхода — это анализ греческого слова обозначающего истину — але-тейя. Хайдеггер утверждает, что слово произошло от Lethe, названия одной из пяти рек в Гадесе, а также имени демонического существа упомянутого Гесиодом. Это имя по-разному переводится, например, как «забвение», «сокрытие» или «забывчивость». Хайдеггер понимает букву «а» в начале слова алетейя как отрицание того что следует после неё. Отсюда следует, что алетейя означает «не- сокрытие», «отмена забвения» и т. д. Соответственно, Хайдеггер понимает древнегреческую концепцию истины как означающую вынесение чего-то из сокрытия или забвения на свет. (Многие лингвисты поддержали этимологию слова алетейя предложенную Хайдеггером).