Что-то кроме магии (СИ)

Часом раньше они ухитрились незамеченными выскользнуть из гостиных и теперь украдкой пробирались к кабинету директора. Точнее, к хранящемуся там мечу Гриффиндора, которого, по мнению троицы, не должны касаться руки предателя и убийцы. Но главное — меч однажды очень пригодился Гарри Поттеру и наверняка пригодится еще. Правда, феникс уже не принесет ему в нужный момент Распределяющую шляпу, но и Гарри еще на втором курсе доказал, что он истинный гриффиндорец. Поэтому роль феникса возьмут на себя друзья и обойдутся безо всяких шляп.

Первой о легендарном клинке подумала Джинни Уизли, вместе со всеми слушавшая речь нового директора в Главном зале. Поначалу то была мысль о помощи вообще и любой возможной поддержке для Гарри, который теперь остался один на один с Волдемортом. Позже, перебирая в уме варианты, Джинни вспомнила о мече и поняла, что возрождение Отряда Дамблдора надо начинать с его кражи.

Хотя какая же это кража, убеждала она сама себя. Снейп не имеет на него никаких прав, ведь в дополнение ко всем своим порокам он еще и слизеринец. А Гарри... Джинни вспомнила их последний поцелуй в «Норе» и едва сдержала слезы. Но ничего, когда она собственноручно передаст ему реликвию Годрика, Гарри уже не сможет сказать: «Есть вещи, которые я должен сделать один». И тогда они будут вместе, вместе до победы!

В том, что он победит, Джинни не сомневалась.

Оставался сущий пустяк — пробраться в логово Снейпа и забрать меч.

— Ты знаешь пароль? — первым делом уточнил Лонгботтом, с которым Джинни поделилась своими планами.

— Подслушаем, — не смутилась Джинни. — Надо только подыскать еще кого-нибудь, чтобы дежурить у горгульи целый день.

Без долгих уговоров к ним присоединилась Луна Лавгуд, одна из немногих участников Отряда, не поспешившая избавиться после разоблачения от галлеона-связного. Больше никого троица заговорщиков решила пока не привлекать.

Сменяя друг друга, они провели в укромном углу рядом с горгульей три дня. И выяснили огорчительный факт: точного пароля для входа к директору не существовало. Горгулья тасовала слова, как ей вздумается, откровенно подсказывая одним посетителям, и долго изводя других требованиями ответа.

Поняв, что времена «лимонного шербета» и других легких способов проникновения к директору закончились, школьники приуныли. Мантии-невидимки ни у кого из них не имелось, владение Дезиллюминационными чарами оставляло желать лучшего.

— Горгулья стоит на полу, — со своим обычным, слегка отсутствующим видом заметила Луна.

— Разумеется, стоит, а не парит в воздухе, — нетерпеливо ответила Джинни.

— А ей, наверное, хотелось бы, — почти пропела Луна.

— Погоди, — вмешался Невилл. — Ты хочешь сказать, статуя горгульи просто стоит на полу, а не прикреплена к нему? Но откуда ты знаешь?

— Мне было скучно ее слушать, и я на нее смотрела... Целый день...

Невилл сосредоточенно нахмурился и вдруг просиял:

— Джинни, ты понимаешь?! Если статуя не закреплена, ее можно убрать!

— «Левиоса»! — обрадовалась Уизли. — Сделаем втроем, эта каменюка наверняка тяжеленная. И «Силенцио» непременно, чтоб не разоралась. Луна, какая же ты молодчина! И почему до этого раньше никто не додумался?

— Не было надобности? — предположил Лонгботтом. — При Дамблдоре никому не требовалось тайно лезть в его кабинет.

Наметив план действий, заговорщики условились о времени вылазки. С кражей решили не затягивать: меч мог понадобиться Гарри в любую минуту.

* * *

Бубенчики крепились к бороде крохотным зажимом, который скрывался несколькими прядями. Эх, какая у Дамблдора была роскошная борода!

Аргус Филч потрогал недельную щетину на подбородке и отложил бубенцы в сторону: эта часть директорского наследства ему не пригодится, при работе завхозом длинная борода — одно неудобство. Вот остальное, — туфли, шляпы и особенно мантии — другое дело: его башмаки износились, шляпа всего одна, о мантиях он и мечтать не мог... И вдруг является домовик с ворохом одежды: презент от нового директора, будьте любезны принять. Не дождавшись ни звука от одаряемого, эльф свалил богатство на стол и ретировался.

Дар речи вернулся к завхозу далеко не сразу, а вместе с ним на беднягу налетел рой противоречивых чувств.