Что-то не так с Гэлвинами. Идеальная семья, разрушенная безумием

Одно из самых ярких воспоминаний Маргарет о периоде своей жизни на Хидден-Вэлли непосредственно перед отъездом оттуда, когда после смерти Брайана отец и братья буквально разваливались на куски у нее на глазах, такое: уложив детей, ее мать долго не смыкала глаз, стоя перед мольбертом. Она рисовала или писала красками – в основном птиц и грибы. Впоследствии, вспоминая об этом, Маргарет приходила в полное замешательство. Как Мими могла возиться по дому, наблюдать за забредающими на участок лисами и оленями, переживать по поводу драки птиц у кормушки? Ведь эта женщина только что потеряла своего сына. Что такого было в матери, чего недоставало Маргарет? Внутренняя сила, или самоотречение, или что-то другое, непостижимое для нее? Лишь много позже Маргарет пришла к мысли о том, что мир природы, который полюбился Мими в Колорадо, стал для нее в какой-то мере утешением, убежищем от всего, что происходило вокруг нее.

Когда в зрелом возрасте Маргарет наконец отважилась заняться живописью, объектами ее творчества чаще всего становились именно те, кого она всю жизнь старалась по возможности избегать – родные. Обожаемые матерью цветы она изображала с трогательным реализмом. Картину, посвященную чете Гэри, она назвала «Простота в сером»; другую, посвященную ее собственному пути к восприимчивости, она назвала «Умудренная опытом»; еще одна называлась «Иерархия печалей». Для пронзительной серии из двенадцати картин, посвященных двенадцати детям семьи Гэлвин, она выбрала абстрактную манеру письма. «Дональд» выдержан в красных и белых тонах; «Джим» – в черных и белых; «Джон», «Брайан», «Майкл» и «Ричард» представляют собой вариации зеленовато-желтых оттенков; «Джозеф» – в желтых тонах с красноватыми оттенками; «Марк», «Мэттью» и «Питер» выполнены исключительно в красных цветах, в последнем случае с проблесками голубого.

«Мэри» представляет собой перекрестную штриховку жирных розовых мазков, перемежающихся вкраплениями черного. А автопортрет Маргарет почти аналогичен портрету сестры, но в нем меньше розового и больше ярких оранжевых пятнышек.

За несколько лет до смерти Мими Маргарет помогала перевозить Питера в интернат. Это вдохновило ее написать картину «Переезд Питера», которая стала для нее явным шагом вперед. Получилась многофигурная и многоплановая композиция, полная чувств, которые ей было бы сложно выразить как-то еще. «Это просто такой эмоциональный выброс», – говорит Маргарет.

Именно эту картину купила Нэнси Гэри, уведя ее из-под носа одноклассницы Маргарет по школе Кент.

Глава 43

Нам свойственно считать болезни проблемами, требующими разрешения. Мы склонны относиться к любому заболеванию как к полиомиелиту: чему-то безнадежно неизлечимому до тех пор, пока не появится чудодейственное средство, способное стереть недуг с лица земли. Разумеется, такая модель срабатывает далеко не всегда. Слишком часто ученые замыкаются в своих башнях из слоновой кости, убежденные в правоте собственных представлений и несостоятельности любых других. Неготовность сотрудничать делает подверженными предвзятости восприятия и зашоренности всех, будь то фрейдисты, крепелианцы, специалисты по семейным отношениям или генетики. Исследователь шизофрении Рю Л. Кромвелл описал эту проблему еще в 70-х годах: «Это как карусель, где каждый сидит на своей лошадке. Можно верить, что твоя лошадь идет первой. А потом, когда поездка закончена и пора слезать, становится очевидно, что на самом деле лошадка никуда не скакала. При этом сам по себе опыт был захватывающим. Может даже возникнуть горячее желание повторить его еще разок».

Однако есть и другая, прямо противоположная модель развития, в которой решения не всегда оказываются прорывными. Прогресс достигается мало-помалу, бессистемно и только после того, как множество участников процесса приходят к единству мнений после долгих лет неудач и конфликтов. Со временем одни отмирают, а другие закрепляются. И определиться с дальнейшими путями можно, пожалуй, только оценив уже достигнутое.