Что-то в большом городе (СИ)

— Окей. Намереваешься меня напоить и соблазнить? — зачем-то ляпнула Марьяна. И замолчала. Лишь пальцы сильнее сжались на бокале.

— Намереваюсь.

* * *

Она так забавно распахнула глаза. Удивительно все-таки. Что для журналистки, представительницы профессии, которая предполагает наличие толстой шкуры и цинизма, в Марьяне слишком много… искренности. Какой-то временами почти детской непосредственности. Да, она остра на язык. Да, умна. Да, хорошо просчитывает свои слова и поступки. Но при этом бывают моменты, когда с нее это все слетает. И появляется живая настоящая женщина. И очень красивая.

Герман не покривил душой, когда говорил ей комплимент. Это и комплиментом-то не было. Простая констатация факта. И, правда, красивая. И даже не груди дело, к которой она, как будто нарочно — может, и правда, нарочно? — привлекала его внимание.

С макияжем все женщины одинаковые. Сейчас вообще мода на одинаковых женщин. А с чисто отмытым лицом, с чуть влажными у висков волосами, в белом махровом халате она смотрелась в его гостиной на удивление гармонично. Как будто… как будто всегда была тут. Как будто ей тут самое место.

Герман тряхнул головой. Ничего себе его с половины порции рома как накрыло. Так, надо что-то съесть. Марьяна все равно пока стояла молча, переваривая его планы.

Интересно, она и вправду не думала о таком развитии событий? В самом деле не думала? Мужчина и красивая женщина, поздний вечер, они в квартире вдвоем. Что тут думать?

— Давай поужинаем?

Она, как сомнамбула, кивнула. А Герман кивнул на стеклянный столик, где стояли две прикрытые клошами тарелки. Разогреть ужин, приготовленный домработницей, Герман в состоянии.

* * *

Марьяна ела, не чувствуя вкуса. Там было какое-то мясо. Кажется, индейка. И овощной салат с моцареллой. Вкусно. Но в голове крутилось сказанное спокойным мужским голосом: «Намереваюсь».

Это он серьезно?! А если серьезно, то что делать ей?! Марьяна ела, уткнувшись взглядом в тарелку. Она понимала, что то ли не может, то ли боится смотреть на Германа. Они так и поужинали в молчании. А потом Герман забрал и унес тарелки. А Марьяна при этом думала, что ее впервые в жизни обсуживает настолько статусный официант.

А потом этот же человек протянул ей новый стакан с «Пьяной вишней».

— Я смотрю, ты всерьез взялся за дело, — выпалила Марьяна.

— Я всегда серьезно отношусь к тому, за что берусь.

Марьяна резко вскинула голову. И утонула в пронзительном сером взгляде.

А вишня-то и в самом деле пьяная…

Он переоделся. Точнее, сменил джемпер на белоснежную футболку с каким-то крошечным логотипом на груди. Скорее всего, из-за этого логотипа она стоит в десять раз дороже обыкновенной белой футболки хорошего качества. А Марьяна вдруг подумала о том, как на этой белоснежной футболке ярко будут смотреться пятна от вишневого сока.

Господи, как шумит в голове с одной порции «Пьяной вишни».

Думаешь, что со мной будет так же просто, как с экскортницами?

Черта с два, Герман. Черта с два. Им ты платишь, а мне…

Мысль о том, что Герман сполна расплатился с ней тем, что решает ее проблемы, оказалась неожиданной. Нет-нет-нет, джентльмены так не поступают. Они помогают леди безвозмездно, То есть, даром. Только вот Герман — не джентльмен, несмотря на свои превосходные — местами — манеры! А Марьяна — не леди. Потому что леди так не поступают. Потому что у Марьяны даже мысли не мелькнуло отказаться от планов Германа. У нее от этих его планов пальцы на ногах поджимаются, вот прямо сейчас.

Но быть легкодоступной почему-то не хочется. Не хочется становиться в один бесконечный ряд.

Марьяна сделала еще один щедрый глоток. Вкусно. В голове шуметь не перестало. Зато смелости — прибавилось.

— Расскажи мне про своих экскортниц.

Марьяна с удовольствием наблюдала за идеальным изгибом темной брови. Герман тоже сделал глоток. Он пил ром неразбавленным ничем, даже безо льда.

— Моих… кого?

— Ну, у тебя же нет постоянной женщины, так?

Он смотрел на нее с уже привычным непроницаемым выражением лица. Марьяна понимала, что снова ступает на запретную территорию, но сейчас ей было плевать на все вывешенные запрещающие знаки, сколько бы их ни было.

— Нет, — коротко согласился он.

— Ну, а раз так, то либо ты удовлетворяешь свои сексуальные потребности с помощью проституток. Либо у тебя их нет — этих потребностей, и ты импотент. Либо ты гей.

Герман сделал еще один глоток. Марьяне ужасно хотелось, чтобы вернулся тот мужчина, который смеялся в машине. Герман показал ей кроху своих эмоций, и ей теперь их не хватало. Как будто она уже подсела на них. Черт, она взломает этот сейф, чего бы ей это не стоило! Даже если заплатить за это придется дорого. Ей.

— Шикарный веер вариантов, — пробормотал Герман. — Ладно, пусть будут экскортницы.

— То есть, ты признаешь, что пользуешься их услугами?

— Признаю.

Что-то все-таки изменилось в его голосе. Появилась какая-то хрипотца. Но в голове у Марьяны шумело, и что это за хрипотца, Марьяна не могла сообразить. Единственное, что она могла сейчас делать — это продолжать провоцировать Германа.