Что упало, то пропало

Дверь открылась примерно через сорок минут, и они втроем вышли в холл. У Эйлсы потекла тушь. Она протянула руку словно для рукопожатия, но принялась расчесывать ладонь – ее экзема обострялась при стрессе. Грейнджер похлопал ее по плечу, затем исчез за дверью, которая вела в часть здания, закрытую для посетителей. Когда я подошла к Эйлсе и Стэндлингу, тот бормотал себе под нос:

– Да. Хорошо. Отлично.

– Как все прошло?

Эйлса уже направлялась к лестнице.

– Я в полной заднице, – сказала она.

Честно говоря, я старалась не особо задаваться вопросом, виновна Эйлса или нет. Мне не нравится думать об этом в таких терминах. Самое правдоподобное объяснение – это ошибка, и я на самом деле в это верю. Она именно об этом кричала в тот день, когда ее увезли. Я видела страх, панику и печаль в ее глазах. Этого было достаточно, чтобы убедить меня, но не полицейских, которые ее арестовывали. Она неплохой человек. Так что есть причины для сомнений.

До недавнего времени, как я, кажется, уже говорила, я верила в нашу судебную систему. Эйлса не должна сесть в тюрьму. Статус-кво будет восстановлен. Но когда мы втроем шли к метро, у меня возникло ощущение, что дело движется совсем не в том направлении, на которое я надеялась. Если я хотела взять это в свои руки, то требовалось действовать немедленно.

Когда тротуар сузился и Эйлса оказалась в нескольких шагах позади, я спросила Стэндлинга, есть ли у него время на кофе.

Он посмотрел на часы, небольшие электронные Casio, слишком маленькие и на слишком тонком ремешке для его широкого запястья.

– Э-э…

– Нам может быть полезно кое-что обсудить, – тихо произнесла я.

Вероятно, он увидел что-то в выражении моего лица, потому что замер на мгновение, потом резко кивнул.

– Да. Давайте.

Мрачное и не очень чистое кафе расположилось между набережной и станцией метро, в одном из маленьких, забытых уголков Лондона.

– Пойдем, – позвала я Эйлсу, которая едва волочила ноги и все время отставала от нас. – Не знаю, как тебе, а мне нужна доза кофеина, чтобы взбодриться.

Обычно я такие вещи не говорю, это скорее в ее стиле, но она не стала сопротивляться и спорить. Хотя я была бы рада. Пассивность – один из защитных механизмов, который помогает справиться с трудностями, но у нее это воплощалось через мрачность и угрюмость. Стэндлинг зашел за нами.

– О, и вы с нами? – Эйлса только его заметила. – Мне придется вам и за это платить?

Стэндлинг рассмеялся, но ему явно было неловко.

– Уверен, мы как-нибудь договоримся.

– Я замужем за юристом. Я же знаю, что вы берете за час работы.

Я поморщилась. Эйлса скрестила руки на груди, все ее тело состояло из защитных углов и острых точек. При этом казалась такой хрупкой, что я боялась, не рассыплется ли она на части.

– В наши дни все не совсем так, как было раньше. Уверен, что ваш муж вам все это объяснял. – Стэндлинг покраснел, когда она упомянула Тома, да еще и в настоящем времени. – Чаще бывает фиксированный гонорар. Конечно, с расчетами всегда возникают проблемы, но…

– Да, я знаю, – перебила Эйлса. – Проблемы с расчетами. Они у нас всегда были. – Она улыбнулась, но очень натянуто.

Мы заняли столик у стойки: он стоял под прямым углом к стене, с двух сторон находились привинченные к полу банкетки. Мы с Эйлсой сели с одной стороны. Стэндлинг спросил, что мы хотим, и отправился к стойке.

Столик был чистым, но немного липким. От него пахло влажной тряпкой. Ламинированный листок с меню предлагал довольно большой выбор, включая приписанное от руки блюдо под названием «Пикантная курочка». Эйлса посмотрела в другую часть зала, где мужчина в костюме ел традиционный английский завтрак.

Когда Стэндлинг вернулся к нам, я заговорила, сожалея, что мне никак не заставить Эйлсу включиться в беседу.

– Так что там произошло? Какие у нас шансы?

Стэндлинг постучал кончиком пальца по верхней губе.

– Миссис Тилсон. Эйлса. Вы не против, чтобы мы сейчас это обсудили?

Эйлса пожала плечами.

– Вы можете говорить все, что угодно, в присутствии Верити, – ответила она. – Она своя.

– Грейнджер объяснил миссис Тилсон, как работает система правосудия, если возбуждено уголовное дело. Он объяснил, что будет происходить на протяжении нескольких следующих месяцев в ходе процесса. Мы знаем, что до суда осталось пять месяцев. Он напомнил нам, из каких этапов будет состоять судебный процесс. Первый этап – это представление дела стороной обвинения, для него назначается дата первого слушания дела. Второй этап – это выступление защиты, на третьем и четвертом этапах и сторона обвинения, и сторона защиты получают возможность представить доказательства и запросить не использованные в деле материалы. Потом он напомнил миссис Тилсон, что ни на одном этапе нельзя забывать, что все это театр. Все важно: как она оденется, как будет себя вести. Когда начнется судебный процесс, каждый из двенадцати присяжных всегда будет ее рассматривать и оценивать.

Эйлса закатила глаза.

– Как будто я этого не знаю.

– Именно это он и имел в виду, – заметила я. – Никакого закатывания глаз.