Что вдруг

Вчера я зачитался Саломеей,
И долго грезил, думая о ней…
Мы по ночам становимся пьяней
Над томиком с рисунками Бердслея.

Изгибы рук, как золотые змеи,

Переплелись с тенями тополей.
Как жуток был задумчивый Бердслей
Перед лицом раскрашенной камеи.

На площади тушили желтый газ,

И в сумраке вставали чьи-то лица.
Я пробегал знакомые страницы.

Где выткан странный роковой рассказ,

И видел прорезь неподвижных глаз
И вогнутые острые ресницы.

К этой же теме – эпиграфы из Альфреда де Мюссе и Оскара Уайльда у Наталии Ли и неистовая любовь к Рабиндранату Тагору у последнего из представленных в сборнике, у Т. Шовена:

…За Трубной в переулке
Вон там, где бьется дым из лавки мясника,
Я в комнате живу. Есть чай, есть сыр, есть булки.
O, je vous prie. Пойдем! Вот вам моя рука.

…Я буду день и ночь – до раннего рассвета,

Пока мне новый день не бросит свой укор,
Шептать созвучия красивого сонета
И все тебя читать, божественный Тагор.

…Молюсь – кому хочу. Зову – кого мне надо.

Горю, как зарево, сгораю, как свеча.
И строчки четкие – почти Рабиндраната —
Слагаю в честь любви и Бога сгоряча.

Стихи безнадежно любительские, и глаз в таких случаях цепляется хоть за имена собственные, за прописные буквы. В этой книжке читателя советской поры останавливала подпись «1921 г., Бутырки» под стихами о тюрьме Ц. Крона:

Свет электрический злобный
В камере нашей горит.
Коек ряд – серый и скорбный —
В горе безмолвном грустит.

В дверь постучит коридорный:

«Староста! За кипятком!»
Щелкает ключ вдруг задорно,
Вновь все смолкает кругом.

Книга при этом не только была помечена «Р.В.Ц. Москва № 1410», то есть разрешена военной цензурой, но и отпечатана в типографии Г.П.У., Большая Лубянка, д. 18.

Перед тем, как расстаться с книжкой, Гаспаров кое-что из нее выписал. В его «Записи и выписки» попала лихая фраза «Новейшая поэзия разделяется на два вида: стихи, которые читать невозможно, и стихи, которые можно и не читать» и четверостишие Н. Бржевского, образцовое для уже умилительного кича мурлыкающих двадцатых: «Вечерами в маленькой кофейне / Матовые светятся огни. / Перелистывая томик Гейне, / Тонкую страницу поверни».

Я попытался узнать что-нибудь об именах авторов. Нашелся из них в библиотечных каталогах только Цезарь Маркович Крон, автор книжки 1926 года «Частная торговля в СССР. По материалам Сов. Съездов биржевой торговли». (Это уже потом из материалов «Мемориала» мне стало известно, что Крон Ц.М., 1896 года рождения, беспартийный, арестовывался по делу социал-демократов, а в 1937 году расстрелян в Дальстрое, то есть на Колыме). Значит, по крайней мере, не все имена в сборнике – псевдонимы.

Прошло немало лет, и в Пушкинский Дом поступил архив Павла Лукницкого, собиравшего в 1920-е все о Гумилеве. Среди этой коллекции была и машинопись недопечатанной (недописанной?) статьи «Странный паладин», – некролога Гумилеву, назначение которого не очевидно – то ли он предназначался для домашнего распространения, то ли автор наивно готовил его для официальной печати: