Что вдруг

Прекрасен лес весною на рассвете,
Когда в росе зеленая трава,
Когда березы шепчутся, как дети,
И – зайца растерзав, летит в гнездо сова.

Прекрасно поле с золотистой рожью

Под огневым полуденным лучом
И миг, когда с девическою дрожью
Колосья падают под режущим серпом.

Прекрасен город вечером дождливым,

Когда слезятся стекла фонарей
И в темноте, в предместье молчаливом
Бродяги пробуют клинки своих ножей.

Прекрасна степь, когда, вверху мерцая,

Льют звезды свет на тихие снега,
И обезумевшая волчья стая
Терзает с воем труп двуногого врага⁴⁰.

Борис Садовской выкроил из гимна антигармонии в природе мадригал песьему крову, изложенный александрийским стихом («дитя гармонии» назвал этот размер один поэт из «Бродячей собаки»):

Прекрасен поздний час в собачьем душном крове,
Когда весь в фонарях чертог сиять готов,
Когда пред зеркалом Кузмин подводит брови
И семенит рысцой к буфету Тиняков.

Прекрасен песий кров, когда шагнуло за ночь,

Когда Ахматова богиней входит в зал,
Потемкин пьет коньяк, и Александр Иваныч
О махайродусах Нагродской рассказал⁴¹.

Но вот уж близок день, уж месяц бледноокий,

Как Конге щурится под петушиный крик,
И, шубы разроняв, склоняет Одинокий
Швейцару на плечо свой помертвелый лик⁴².

Видения ада капризно возникали в мозгу посетителей и навсегда запечатлелись в написанных здесь стихах о бражниках и блудницах. Не мог этот мотив не возникнуть прежде всего в силу элементарных законов стиховой антитетики – подвал мыслил себя миниатюрным раем, меблированным судейкинскими цветами и птицами на стенах и сладостными русскими стихами, раем, по самому протосюжету предполагающим грядущее изгнанье, которым «на языке трамвайных перебранок» завершается пьеса про «день ангела Архангела Михаила», сочиненная четырьмя замечательными русскими поэтами и разыгранная в день ангела Михаила Кузмина 8 ноября 1912 года в «Бродячей собаке»:

Змей

На этом древе
Увидеть Еве
Весьма легко
Яблоко!
А приподнявши каблучки,
И все увидеть яблочки…

Ева

Я одна…
Голодна…
Ну их совсем:
Съем!
Ай да рай!

Адам

Ева! Дай!

Ева

Нет, Адам,
Я не дам.

Змей

Полно врать.
Надо дать.

Ева (манит яблоком Адама за сцену)

Viens ici.

Адам

Гран мерси.

Михаил

Айда, айда, га-га-га-га,
Вот попались прямо черту на рога.
Осади теперь которые назад.
Закрывается для публики наш сад!

(Гонит Адама и Еву)

Ева

Ты всегда так, Адам,
Говорила, не дам.
Вот какой ты супруг,
Прямо вырвал из рук…

Адам

Послушайте, нельзя ли нам остаться?

Михаил

Не прохлаждаться!
Функционируя летом,
Осенью сад закрывает засов.
Станция желтым билетам.
Нету местов!⁴³

* * *

Автор нижеследующего мемуара – Бэла Моисеевна Прилежаева-Барская (1887, Переяслав [ныне – Переяслав-Хмельницкий] – 1960, Ленинград), вольнослушательница Петербургского университета и студентка Высших женских (Бестужевских) курсов, в советское время – автор исторической прозы о Древней Руси⁴⁴.

Мемуар был написан осенью 1949 года по настоянию библиофила М.С.Лесмана, в чьем собрании и сохранился экземпляр, легший в основу данной публикации. К этому времени муж мемуаристки Виктор Феофилович Крушинский уже двенадцать лет как был расстрелян. Он, один из вдохновителей «Бродячей собаки», некогда заплатил долги Пронина, когда кабаре было закрыто городскими властями⁴⁵. После революции В.Ф.Крушинский служил инженером в проектном институте. Арестован 23 июля 1937 года, расстрелян в Ленинграде 5 сентября того же года.