Что вытворяют с зеркалами

Но это меня ничуть не успокоило. Хейзл охотно позволила проводить ее домой. Увидев, что она живет одна в небольшой квартирке, а в здании нет даже привратника, я решил, что ей надо кое-что объяснить и предложить свои услуги в качестве ночного сторожа.

Она пошла на кухню, чтобы налить мне выпить.

– Один стаканчик, Эд, и ты пойдешь домой, – крикнула она. – Ты очень милый, я обязательно встречусь с тобой и поблагодарю за заботу, но сейчас девочка пойдет в постельку. Я устала.

– Я остаюсь на всю ночь, – твердо заявил я. Она вышла с бокалом в руке и бросила на меня сердитый и в то же время немного озадаченный взгляд.

– Эд, – сказала она, – а не слишком ли быстро? Я не думала, что ты такой нахал.

– Успокойся, красотка, – ответил я. – Спать вместе не обязательно. Я только присмотрю за тобой. Кто-то хочет тебя убить.

Она уронила бокал.

Я помог ей вытереть лужу и объяснил ситуацию.

– Кто-то прирезал девушку в темной комнате, – закончил я свой рассказ. – И этот кто-то думал, что убил тебя. Сейчас он уже понял свою ошибку и попытается ее исправить. Нам нужно выяснить только одно: кто хочет убить тебя?

Она села и начала трепать концы носового платка.

– Никто не хочет меня убивать, Эдди. Эстелла получила свое.

– Ничего подобного.

– Но никакой ошибки не было. Я знаю.

– Что ты знаешь?

– Я… Нет, это невозможно. Если хочешь, оставайся на всю ночь. Можешь спать на той кушетке.

Она встала, выдвинула из стены кровать, потом пошла в душ, закрыла дверь и немножко поплескалась там.

– Этот душ такой тесный, в нем ни одеться, ни раздеться, – спокойно заявила она, выходя в комнату. – И в любом случае, я привыкла спать голышом. Если хочешь, раздевайся, я не испугаюсь.

– Спасибо. Я сниму только пиджак, галстук и обувь.

– Как знаешь. – Ее голос звучал приглушенно, поскольку в этот момент она стягивала через голову платье.

На ней были трусики, которые, по ее словам, никогда не носила Эстелла, простой белый трикотаж, чистенький и аккуратный. Она не носила бюстгальтер, да и не нуждалась в нем. Представление о ее фигуре, полученное мною в «Магическом зеркале», вполне подтверждалось. Это было самое восхитительное зрелище, которое я когда-либо в жизни видел; В одежде на улице Хейзл показалась бы просто красивой и хорошо сложенной женщиной, но без одежды… многие войны начинались и по меньшему поводу.

Я начал сомневаться в том, что смогу остаться на кушетке. Наверное, это было как-то заметно, потому что она фыркнула:

– Сотри слюну с подбородка!

И перешагнула через трусики.

– Прошу прощения, – пробормотал я и начал развязывать шнурки.

Хейзл выключила свет, подошла к большому окну и раздвинула шторы. Окно было закрыто, но при выключенном свете улица просматривалась прекрасно.

– Отойди от окна, – сказал я. – Ты слишком хорошая мишень.

– Что? Ах да, конечно. – Она отошла на несколько шагов, все так же задумчиво глядя в окно. А я задумчиво разглядывал ее. Напротив, через улицу, сияла огромная неоновая вывеска, цветные полосы света врывались в комнату и покрывали Хейзл с головы до ног радужным текучим сиянием. Она походила на волшебную грезу.

Но через секунду я уже не думал о том, как она выглядит; мне вспомнилась другая комната, где лежала убитая девушка и огни ночного клуба светили сквозь стеклянную стену, как и эти всполохи неоновой рекламы.

Мысли быстро выстраивались в цепочку, причиняя мне почти физическую боль. Я разложил их по второму разу и получил все тот же ответ. Мне он очень не понравился. И я был рад, чертовски рад, что Хейзл разделась догола и ей негде спрятать нож, пистолет или какое-то другое смертельное оружие.

– Хейзл, – тихо позвал я. Она повернулась ко мне.

– Да, Эдди?

– Мне пришла в голову новая идея… Зачем кому-то убивать тебя?

– Ты уже спрашивал. Нет никакого повода.

– Я так и знал. Ты права – никакого повода. Тогда давай поставим вопрос иначе… Зачем ты хотела убить Эстеллу?

Мне показалось, что она сейчас снова хлопнется в обморок, но меня это не волновало. Я хотел шокировать Хейзл. Ее сногсшибательная красота была для меня в тот миг всего лишь западней, сбивавшей со следа. Мне не хотелось подозревать Хейзл, поэтому я до сих пор даже не думал о том, что из всех очевидцев только она имела возможность совершить преступление, только она знала о перемене программы и, наконец, только у нее был хоть какой-то повод. Ясно как день, что она ненавидела Эстеллу. Хейзл скрывала свою ненависть, но не слишком умело.

А самое главное – на маленькой сцене не было темно! Конечно, она казалась темной – снаружи, из зала. Через стекло ничего не видно, если вы стоите на освещенной стороне, но свет тем не менее проходит сквозь стекло. Неоновая вывеска на улице освещала комнату Хейзл, заливая нас сказочным светом; яркие лампы в баре Джека освещали маленькую сцену даже тогда, когда огни рампы были погашены.