Что за чертовщину я сейчас прочёл

Мы обгоняли редкие ночные автомобили, а мне казалось, что я сейчас сдохну. Дождевые капли ледяными иглами вонзались в моё лицо. Мы догнали Джона, который заехал в промзону неподалёку от ледяной фабрики, где это всё дерьмо и завертелось. Мы проехали несколько заброшенных зданий, которые раньше принадлежали предприятиям, которые не пережили экономический спад, через который прошёл наш городишко около семи экономических спадов назад. Одно из зданий принадлежало бывшему сосисочно-фасолечному заводу, серой махине с гигантскими железными буквами, приваренными над входом, которые гласили

ФАСОЛЬ

СОСИСОЛЬ

написанные таким шрифтом, словно это был слоган к тоталитарной антиутопии. Группа Джона выступала здесь с концертом годы назад; в то время весь второй этаж консервной заброшки был переделан под жилую зону коммуны свободных хиппи-артистов. В то время где-то двадцать или тридцать человек заезжали и выезжали без конца, стараясь распробовать жизнь без удобств (но, если на чистоту, то воровство у городских коммунальных систем не было особенно похоже на жизнь вне системы — они просто не платили за удобства).

Но однажды под этой крышей один малой сторчался от героиновой передозировки, на что немедленно отреагировали держатели этой территории, посчитав, что это уж точно принесёт им ещё больше проблем. Они разогнали хиппарей и наняли вооружённую охрану, которая пару раз в день объезжала территорию, выгоняя бомжей, что любили здесь собираться для алкогольных посиделок, прямо на мороз. К счастью, одним из охранников был Тайлер Шульц, друг Джона. Когда мы остановились перед тонкой цепочкой, соединяющей ворота, Тайлер снял её и приветственно помахал нам вслед.

Мы завезли мотоциклы внутрь здания, чтобы не привлекать внимания. Здание внутри напоминало огромную склизкую пещеру, где капало с потолка, а остатки произведений искусства, созданных коммуной, были не в лучшем состоянии. Одна из стен была расписана поблекшей граффити, изображающем покрытую кровью Статую Свободы с подписью ВОЙНА УБИВАЕТ. Я прошёл мимо Микки Мауса из стеклопластика с долларовыми значками вместо глаз, а его грудь украшала надпись из баллончика АЛЧНОСТЬ (я понятия не имею, какой в этом был подтекст). Неподалеку стоял жуткого вида бетонный снеговик со ржавыми арматуринами вместо рук.

Джон поднялся наверх, к месту на втором этаже, которое раньше было обитаемым — в этом куске здания крыша не протекала, поэтому в нём расположились четыре старых дивана лицом друг к дружке. Здесь всё ещё стояли парочка холодильников и раковина.

Чейстити быстро осмотрелась, а затем заняла позицию наблюдателя возле окна.

— С тех самых пор, как мы исчерпали ресурсы секретных местечек, — сказал Джон, — то это, пожалуй, последнее, что нам остаётся.

— Мне здесь не по душе, — сказал я, — здешнее искусство взъёбнуло мою картину мира.

— Всё может стать хуже, — сказала Чейстити. — Отсюда можно увидеть, если к зданию кто-то подъедет, а ещё отсюда шесть выходов, если вы хотите совершить пробежку ради этого. — Она вытащила рулон налички, завёрнутый в резинку.

Она достала триста долларов и сказала:

— У тебя есть двадцать пять сдачи?

— Оставьте деньги себе, — сказала Эми, — Мики обратно вы всё равно не получите.

— Не говори так. Это не о добром сердце, благодетели и всём в таком духе. Я не заплачу вам сегодня, а потом какой-нибудь из моих боссов решит, что ему совсем не обязательно нужно платить мне. А потом это, возможно, станет нормой, и все начнут вежливо давить друг на друга, чтобы отказываться от зарплаты. И тогда всё встанет, потому что за всем этим блядским великодушием всегда скрывается стимул получить деньги за свою работу, это заставляет мир вертеться. Вы сделали работу, вы много рисковали. У вас найдётся сдача или нет?

У Джона нашлись двадцать пять баксов.

— У меня есть сумка для экстремальных ситуаций в трейлере, — сказала Чейстити, — теперь я корю себя за то, что не прихватила её, когда вся каша заварилась. Слишком рискованно возвращаться, да и Рейндж Ровер тоже не с нами…

Она бормотала эти слова, осматриваясь вокруг. Я был совершенно уверен, что ей не требовались советы от нас.

— Вы покинете город? — спросил я.

— А вы нет?

— Мы должны остаться, чтобы посмотреть, к чему это приведёт, — сказала Эми.

— А что конкретно вы будете делать? Просто наблюдать?

— Ну, во-первых, — сказала Эми, — мы должны предупредить Теда.

— О чём?

— О Мэгги.

— А что с ней... ох, чёрт! Вы считаете, что она, типа, как и Мики? Никогда не существовала?

Джон почесал лоб.

— Погодите-ка, нет. У них есть фотографии. Помните? У Теда в кошельке была фотка, будто он случайно сделал её в магазине.

— А у тебя-то она есть?

— Нет… но, знаете, потому что Мики был таким, совершенно не означает, что и Мэгги тоже.

— Но если она, всё-таки, такая же, как и Мики, — сказала Чейстити, — то вы должны как можно быстрее с этим разобраться. И, думается мне, зачарованные родители всё ещё думают, что это их настоящая дочь. Так что, удачи вам с этим.

— «Зачарованные родители», — вмешалась Эми, — почему вы думаете, что это сработало на них, но не на вас?