Что за рыбка в вашем ухе? Удивительные приключения перевода

Richardson, ch. Just. de C. Banc al Assizes al Salisbury in Summer 1631. fuit assault per Prisoner la condemne pur Felony que puis son condemnation ject un Brickbat a le dit Justice, que narrowly mist, & pur ceo immediately fuit Indictment drawn per Noy envers le Prisoner, & son dexter manus ampute et fixe al Gibbet sur que luy mesme immediatement [hange] in presence de Court[133]{133}.

Совершенно иные проблемы возникают, когда суд стремится не просто рассмотреть дело против обвиняемых, говорящих на другом языке, но и сделать это в юрисдикции, которая пользуется международным авторитетом. Идея международного права — всеобщих норм законного поведения, не определяемых никаким суверенным государством, — возникла совсем недавно. Первым толчком послужило возмущение страданиями солдат в Крымской войне (1857–1858), а первой реализацией стал ряд Женевских конвенций о военных действиях. Первая крупная организация, в основу которой легла идея международного права, — это Лига Наций, созданная по окончании Первой мировой войны. Но лишь Вторая мировая война и вскрывшиеся сведения о беспрецедентных преступлениях против человечности со стороны нацистского государства подтолкнули суверенные государства к отказу от собственных исторических прерогатив и установлению права, главенствующего над всеми.

Международный военный трибунал, начавший свою работу в ноябре 1945 года в немецком городе Нюрнберге, был бы невозможен без перевода. Прежде всего предстояло установить единую судебную процедуру, а это было непросто. Юридические системы двух из победивших стран-союзниц основывались на общем праве, тогда как в двух других — во Франции и в СССР, как и в побежденной Германии, применялись различные, хотя и сходные варианты того, что называется гражданским правом. В системах гражданского права обвиняемые выступают со вступительным и заключительным словом, но больше никакого участия в судебном разбирательстве не принимают. Они сидят в специально отведенном месте и больше не могут подвергаться допросу, потому что предполагается, что следователи их уже досконально допросили и рассказали об этом обвинителям. В системах же общего права, наоборот, обвиняемый считается невиновным, пока не доказано обратное, и поэтому формально рассматривается как один из свидетелей преступления. Вот почему американские судебные драмы намного зрелищнее французских. В Нюрнбергском суде процедура была смешанная: не было жюри присяжных, обязательного в британской и американской системах, а был трибунал, состоявший из международного коллектива судей. Однако при этом обвиняемые должны были подвергаться перекрестным допросам и давать свидетельские показания на немецком языке. Но по-немецки свидетель — это Zeuge, а Zeuge не может давать показания на собственном суде. Споры о том, как следует проводить Нюрнбергский суд, касались не только языка, но и непреодолимых различий между языками, учреждениями и обычаями разных правовых систем. Юридический перевод в международных делах всегда сталкивается с серьезнейшими препятствиями подобного рода: юридические слова при переводе меняют смысл и обслуживают они разные институты.

В последние шестьдесят лет объем и сфера применения международного права расширялись с огромной скоростью. Требовалось привести в соответствие разные значения слов, относящихся к различным правовым системам, или, как говорили критики этого процесса, гомогенизировать и стандартизировать само понятие закона. Ставили задачу политики, а решали коллективы юридических переводчиков. Карен Маклифф сообщает, что юридическим переводчикам, работающим в Европейском суде, известно, что правовая система Европейского союза «построена на основе некоторых модификаций права и языка разных правовых культур и разных юридических языков, объединенных в новую наднациональную правовую систему со своим собственным языком»{134}.

Именно это и вытекает из теории знака Соссюра. Ученые-лингвисты часто не учитывают, что при наличии достаточных усилий и политической воли построение новых систем вполне реально.

21. Ceci n’est pas une traduction [134] : равноправие языков в ЕС