Что же тут сложного?

Роюсь в сумочке, хотя прекрасно знаю, что тампонов там нет. Черт. Последние несколько месяцев менструации были такими скудными и редкими, что я совершенно расслабилась. Впрочем, едва ли тампон сдержал бы эту багровую волну. В отчаянии хватаю изящное льняное полотенце с монограммой “ВВ” в уголке, вышитой вручную специально для олигархов, которые охотятся на медведей, и складываю в подобие прокладки. Засовываю между ног, как маленький гамак. Теперь мне нужен какой-нибудь кусок целлофана в качестве защитного слоя, чтобы не протекло, – шапочка для душа, мусорный пакет, что угодно. Ищу всюду – ничего. Только жидкое мыло и штук тридцать огромных орхидей. Что ж, отчаянное положение требует отчаянных мер.

Достаю из раковины трусы и колготки, даю грязной воде стечь, снова споласкиваю. Чистыми, конечно, их не назовешь, но и так сойдет. Выжимаю, насколько хватает сил, быстро надеваю влажные трусы. Беру самый большой лист орхидеи, который нашла, – блестящая зеленая поверхность не пропускает воду, а если его перевернуть, по форме лист похож на идеальный челн – и засовываю в трусы, чтобы полотенце мистера Великовского не сползло. Потом натягиваю колготки, которые, как ни странно, выглядят пристойно. Присев на корточки, вытираю брызги крови ершиком с золоченой ручкой и монограммой. Чувствую себя убийцей на месте преступления.

Сколько времени я провела в туалете? Кажется, будто несколько часов, но, вероятно, считаные минуты. Соберись, Кейт. Быть может, еще удастся спасти презентацию. Оглядываю себя в висящем над раковиной венецианском зеркале, рябом от времени. На щеках пунцовый румянец. Быстренько пудрюсь. Поправляю помаду. Такое ощущение, будто вместо полотенца у меня между ног мокрый подгузник, до того оно здоровое, но едва ли под юбкой заметно. Надеюсь, что нет. Возвращаюсь из туалета в зал. Слышу теплый валлийский акцент Гарета и успокаиваюсь. Все в порядке. Извиняюсь перед всеми, непринужденно упомянув о съеденных на обед морепродуктах, благодарю Элис и Гарета и подхватываю презентацию с того места, на котором остановилась. Элис смотрит на меня с недоумением, но улыбка ее по-прежнему ослепительна. Умница. Я замечаю, как русские успокаиваются. Чувствую противно мокрые и холодные трусы под юбкой, а в них восковой лист орхидеи, похожий на подверженную биологическому разложению сексуальную игрушку. Да какая разница, лишь бы удержать кровавое цунами и не протечь.

– Миссис Редди, – обращается ко мне Костолом, и голос его звучит так, словно заговорила бетономешалка. – Мистер Великовский хочет у вас кое-что спросить.

– Да, конечно. Спрашивайте.

– Мистер Великовский хотел узнать, сможете ли вы устроить его сына в Итон. Сергею нравится математика.

– Что ж, мистер Великовский, – отвечаю я, уставившись на Матисса, поскольку так и не поняла, к кому все-таки обращаться, – мы оказываем клиентам услуги в самых разных сферах. Боюсь, что просто так попасть в Итон не удастся, поступить туда довольно сложно, что, разумеется, обусловлено высокими требованиями к качеству образования. (Пусть знает. Великовские мира сего, скупающие целые округа Лондона, обожают традиционный английский уклад, вот только загвоздка в том, что не все можно купить, пусть даже задорого. Это их раздражает и распаляет жажду обладания.) Вполне вероятно, ваш сын сдаст экзамен, но имейте в виду, что существует масса других замечательных учебных заведений, которые, я уверена, отнесутся весьма благосклонно к сыну мистера Великовского.

Перевожу: выберите любую бедствующую старинную школу-пансион, которой нужен новый учебный корпус, и дело в шляпе – точнее, в шапке-ушанке.

– Разумеется, я с большим удовольствием проконсультирую мистера и миссис Великовских по поводу выбора лучшего репетитора для Сергея. Некоторые берут не так уж и дорого, всего пятьсот фунтов за час. – Я мимолетно улыбаюсь, и Царь улыбается в ответ.

Значит, это он. Кто же еще. И явно оценил шутку. Если таким, как он, или их партнерам предложишь что-то задешево, их это лишь отпугнет. Уж кому-кому, а им заботиться об экономии не пристало. Заломишь несусветную цену – они только рады будут. Им нужно только лучшее, будь то яхта, жена или выпускник Оксфорда с безупречными манерами, чтобы терпеливо разучивать с Сергеем будущее совершенное время от глагола avoir. Когда у тебя есть деньги, будущее обязано быть совершенным.

Пауза. Сидящий посередине встает, а за ним поспешно и два других. Огибает стол, направляется ко мне, оглядывает меня от кончиков туфель до сережек с беспардонной прямотой, точно собирается купить или выставить на торги. Стоящие за ним Царь и Костолом излучают почтение. Если бы Наполеон отказался от завоевания Европы и переучился на бухгалтера-эксперта, он выглядел бы точь-в-точь как Владимир Великовский.