Что же тут сложного?

– Небось снова той книги начиталась. – Эмили ухмыляется брату.

– Во-во. “Как воспитывать подростков в цифровую эпоху”, – язвительно уточняет Бен.

В кои-то веки мои несносные, вечно скандалящие детки заключили перемирие и радостно сплотились против общего врага. Меня.

– Над чем вы тут смеетесь без меня? – В дверях появляется Ричард с плетеной корзиной, в которой лежит нечто похожее на крапиву. Ну просто добрая ежиха Ухти-Тухти[43] собственной персоной.

– Да мама психует на пустом месте, – отвечает Эмили.

– Ага, ей явно нужна помощь, – добавляет Бен.

– Маме сейчас тяжело на новой работе, – примирительно говорит Ричард и чмокает нашу кошмарную сквернословящую дочь в щеку, а сына треплет по голове. – Я отвезу вас обоих в школу, чтобы мама не опоздала на поезд, договорились?

Опять двадцать пять. Ну конечно, папочка у нас всегда в роли доброго полицейского. Обычно я не против, но сегодня утром готова запустить в Ричарда кофемашиной.

Обозлившись, что дети сделали врага именно из меня, хотя это ужасно несправедливо, ведь именно я проснулась ни свет ни заря, чтобы купить им рождественские подарки, я набрасываюсь на них:

– У меня для вас двоих новость. Звонил Николай Коперник. Говорит, вы не центр вселенной.

Бен смотрит на сестру:

– Кто такой этот Ника Лайка-Перник?

Эмили убегает по коридору на кухню, хлопнув дверью. Я слышу, как разболтавшийся латунный замок снова брякается на пол.

– ЭМИЛИ! Эмили, пожалуйста, вернись. Ты забыла страницу на принтере.

07:43

Накормив Ленни и налив в его миску воды, замечаю голосовые сообщения от мамы. Три за тринадцать минут. Снова-здорово. Мама уже беспокоится из-за подготовки к Рождеству. Слушаю первое сообщение, и у меня сжимается сердце.

“Быть может, Кэт, мне отдать Дикки в гостиницу для собак? Не хочу, чтобы он вам мешал”.

Я знаю, что ей хочется взять собачку с собой, поэтому из раза в раз неделями уговариваю ее привезти Дикки, ведь это сущее удовольствие – все рождественские праздники убирать за ее страдающей недержанием таксой. “Ох, милая, я даже не знаю. Не хочу, чтобы он испортил вам ковры”. – “Мам, ну что ты, какие ковры, у нас и портить-то нечего”.)

А мама все звонит и звонит, и эти разговоры занимают целые часы, которых у меня просто нет. Ей же непременно нужно обсудить все возможные варианты, чтобы потом передумать, – и эта ее неспособность решить окончательна. С возрастом мир сжимается, вот как у моей мамы, и событие, до которого еще несколько недель, – например, поездка к дочери на Рождество, – занимает все мысли. Для меня это лишь очередной барьер в календаре, для мамы – все равно что восхождение на К2[44]. Со стариками нужно столько же терпения, сколько с маленькими детьми, их так же приходится мягко уговаривать, повторять одно и то же, беспрестанно успокаивать, но то, что в детях умиляет, в стариках просто раздражает. И когда ты вынужден заботиться о тех и других одновременно, то чувствуешь себя ветчиной, зажатой меж половинами сэндвича, собачкой, которая пытается на лету поймать мяч. Может, поэтому я последнее время гоняю Роя без передышки, заставляя искать слова, которые не могу припомнить. Между сражениями с ругающимися детьми и бесконечными разговорами об одном и том же со стариками мне с трудом удается додумать хоть одну собственную мысль.

Решаю перезвонить маме позже. Вот-вот придет Петр. Он теперь начинает работу пораньше, заканчивает поздно и выводит за меня Ленни, так как я пока что не нашла помощника, который гулял бы с собакой. Святой человек. Я с нетерпением жду его прихода, поскольку это значит, что к Рождеству у нас появится нормальная кухня, как я и обещала Ричарду.

Кстати, о Рождестве. Надо будет заказать индюшку в дорогом мясном магазине, который горячо советовала Салли. (Рой, напомни мне сделать заказ в “Келли Бронз”, пожалуйста.)

Сажусь за ноутбук. Во входящих полным-полно писем с напоминаниями о черной пятнице. “Предложения, которые нельзя упустить!”, “Четыре дня волшебных скидок”, “Скидки до пятидесяти процентов плюс бесплатная доставка в черную пятницу!”, “Чтобы Рождество запомнилось надолго, закажите украшения и свечи уже сейчас!” Свечи без запаха. Свечи, которых хватает на десять часов. Свечи в подсвечниках с блестками. Свечи “Сон в зимнюю ночь”. Как же человечество обходилось без этих свечей, которые озарили нашу жизнь и вдобавок спалили половину домов?

И еще одно нежданное удовольствие черной пятницы: что все магазины, в которых я хоть когда-то что-то покупала, решили написать мне одновременно. Такой вот призрачный розарий, список моих смертельно-греховных трат. Вдруг я замечаю письмо из магазина, в котором заказала “плейстейшн” для Бена. Начинаю читать:

Доброе утро, Кейт,

Первого ноября вы заказали у нас “плейстейшн-четыре”. К сожалению, нам не удалось обработать ваш платеж, поскольку вы заново ввели пароль.

Никто меня не услышит, но я все равно кричу экрану:

– Блин! Вы же сами велели заново ввести пароль!

Использовать ранее использованный пароль нельзя.