Что знал Сталин

Проскуров был сделан начальником РУ 14 апреля 1939 года. Ранее, 21 мая 1937 года Сталин заявил, что «Разведывательное управление попало в лапы к немцам», сигнализируя о фактическом обезглавливании РУ в чистках и потерю ценных кадров. Вероятно для того, чтобы восстановить уверенность службы в себе и улучшить моральное состояние, был выбран Герой Советского Союза с боевым опытом в испанской гражданской войне. Говорилось, что за два месяца до этого, в феврале 1939 года, нарком обороны Ворошилов спросил собранных офицеров военной разведки, примут ли они Александра Орлова, исполняющего обязанности главы РУ, как постоянного начальника. Офицеры возразили, отметив, что Орлов был хорошим аналитиком, знающим несколько иностранных языков, но не был оперативником. Что было нужно РУ, так это новое лицо.^[14]Вместе с женой и двумя дочерьми Проскуров приехал в Москву в качестве начальника РУ и заместителя наркома обороны. Его должность предусматривала предоставление ему квартиры в знаменитом «Доме на Набережной», который в течение многих лет был резиденцией привилегированных лиц советского общества.^[15] Его награды давали ему право на повышение зарплаты, но он отказался, сказав, что это был его долг. Ему также предоставили двухэтажную дачу в престижном усадебном ансамбле Архангельское, к западу от Москвы. Проскуров никогда не пользовался дачей, передав ее коллегам по военной разведке в качестве летнего лагеря для их детей. Его младшая дочь, которой тогда было семь лет, также отдыхала в нем.

Обычно Проскуров проводил отпуск на Черном море, в Сочи, а летом по воскресеньям ездил на подмосковные дачи к своим товарищам. Его любимым времяпрепровождением были поездки на своем новом «Рено» на аккуратную дачу наркома ВМФ адмирала Николая Кузнецова, которого он знал по совместной службе в Испании; у него на даче собирались многие из ветеранов-добровольцев, чтобы предаваться воспоминаниям об испанской войне.^[16]Проскуров был также другом Михаила Водопьянова, одного из первых Героев Советского Союза, известного полярного летчика.

Как заместитель наркома, Проскуров 9 июня 1939 года был назначен членом Главного Военного Совета. Этот Совет, возглавляемый наркомом обороны Ворошиловым, был создан в марте 1938 года. Состоящий из высших офицеров Красной Армии и руководителей партии, включая самого Сталина, он служил совещательным органом для обсуждений наиболее важных вопросов военной политики. Приказы по этим вопросам, представляемые наркомом обороны, сначала обсуждались и одобрялись Советом. За период с июня 1939 года до его освобождения от должности в июле 1940-го, Проскуров регулярно посещал заседания Совета, на которых также присутствовал Сталин. Так как мы следим за карьерой Проскурова, важно понимать, что он участвовал в решение важнейших политических вопросов и был хорошо известен Сталину.^[17]

Почему именно Проскуров был выбран для такого высокого поста? Некоторые указывали на его знакомство с Яном Берзиным, который был главным советским военным советником в Испании. Другие отмечали его молодость и быстрый рост в званиях и положении. По возвращении из Испании он провел несколько недель в Париже, а его частое отсутствие предполагает, что он выполнял некие тайные поручения, хотя еще и не нашлось информации, которая проливала бы свет на эту догадку. Вполне вероятно и то, что Сталин мог просто хотеть поставить на эту должность кого-либо, кто ранее не имел связей в РУ — такова была практика, которой он следовал при заполнении вакансий в Вооруженных Силах, вызванных «чистками».^[18]

Хотя донесения, получаемые Сталиным от Советской военной разведки и излагались марксистско-ленинским жаргоном, однако они все равно имели тенденцию отражать реалии некоммунистического мира, стоящего перед СССР. К тому же, Красная Армия унаследовала военную традицию царского времени, которая на практике требовала разумной дисциплины и повиновения своему непосредственному начальству. Для высших офицеров Красной Армии было практически невозможно найти соответствие между атмосферой, в которой протекала их жизнь и неутолимыми сталинскими требованиями полной покорности. Такое балансирование было еще более трудным для сотрудников военной разведки. С одной стороны, они имели дело с иностранными материалами, говорили на иностранных языках и долгое время жили за границей. Лучшие из них были приучены быть в своих докладах абсолютно объективными. С другой стороны, эти качества гарантировали, что патологически подозрительный Сталин, которому постоянно мерещились заговоры, в конце концов истолкует такое поведение как измену.^[19]