Чтоб услыхал хоть один человек

Американский сезон будет, видимо, интересным. Мне бы хотелось поехать в Америку в качестве ассистента профессора японской литературы в каком-нибудь американском университете. Но я не настолько глуп, чтобы надеяться на это.

Среди американских поэтов в Японии пользуется сейчас большой известностью Уитмен. Выходит много стихов в прозе в стиле Уитмена. И тем не менее японские поэты толком не могут прочесть даже «Leaves of Grass»[167], потому что не знают английского языка. Приближается зима. А зимой японцы становятся какими-то неопрятными. Думаю, я тоже становлюсь таким же. Что-то я приуныл. Зима как будто предназначена для людей Запада. Жёлтый подбородок не подходит для того, чтобы прятать его в воротник мехового пальто.

С интересом прочёл книгу, озаглавленную «Poor»[168] (она, правда, была для меня очень трудна). Но согласиться с кубизмом и футуризмом, как это делает автор, я не могу. Как теории я в состоянии принять их, но произведения искусства кубистов и футуристов – не принимаю (у Пикассо и других художников много совершенно непонятных картин). Из художников я люблю Матисса. Судя по тем нескольким картинам, которые я видел, это, на мой взгляд, поистине великий художник. Мне нужно именно такое искусство. Искусство, полное жизненных сил, как сочная трава, поднимающаяся в лучах яркого солнца к бескрайнему небу. В этом смысле я не могу согласиться с «искусством для искусства». Теперь уж прощайте навсегда сентиментальные опусы и стихи, которые я писал до сих пор. По той же причине я не согласен с произведениями большинства писателей. Не смейся надо мной, я действительно так думаю.

Недавно с большим интересом прочёл «Жан-Кристофа» Ромена Роллана.

Вчера вернулся с морского побережья Дзуси. Посмотри, какие стихи я там насочинял. То, что я хочу сказать и как я это говорю – не слились в нечто цельное, поэтому стихи никуда не годны, но ты не должен смеяться надо мной.

Кукушка, мягко расцвеченная
Золотыми бликами солнца,
Похожа на рачка в мелководье.

Сквозь ресницы полуприкрытых глаз

Сверкает море.
Виднеются уходящие в небо пальмы.

Сверкает море,

А под веером пальм
Всё золотится, куда хватает глаз.

Рю

ПИСЬМО ЦУНЭТО КЁ

30 ноября 1914 года, Табапга

Мы переехали только месяц назад, и всё это время я был очень занят то одним, то другим. Недавно наконец стены высохли, садовник привёл в порядок участок, и я почувствовал, что дом становится родным, но всё-таки ещё не до конца.

До университета мне теперь ближе. К тому же место здесь очень тихое. Правда, немного высоковато и поэтому ветрено. Зато, когда вечером поднимаешься на второй этаж, видишь, как в тумане мерцают огни Комагомэ.

Участок треугольный, и поэтому вокруг дома есть свободные места. Мы планируем засадить их овощами. Не знаю, правда, удастся это сделать или нет. Дело в том, что в саду растёт много дубов, несколько клёнов и гинкго.

Малоприятно лишь то, что дорога на станцию крутая. Она такая же длинная, как спуск на улице Янаги, и вполовину у́же её, поэтому, когда идёт дождь, спускаться по ней в высоких гэта – сплошная мука. Потому-то в дождь и не хочется идти в университет. А пропустишь – останешься без записи лекций. Так что не знаю, что и делать. Недалеко от нас деревня художников, принадлежащих к обществу «Тополь». Поэтому стоит выйти из дому, как обязательно повстречаешь кого-нибудь в чёрной фетровой шляпе.

Повстречавшись, каждый раз думаешь: вот шествует искусство, одетое в кимоно из синей хлопчатобумажной ткани в горошек. До университета пешком минут сорок. Но я ещё ни разу не проделал этот путь, поэтому сказать точно, сколько на самом деле занимает дорога, не могу. Добираюсь до университета я так: на электричке линии Яманотэ до Уэно, оттуда – иду по мосту Гондзуки, потом вдоль Ивасаки поднимаюсь на холм Хонго. Вокруг пруда Синобадзу стоят полуразрушенные здания выставки, они грязные и заброшенные. В пруду от ветра стонут лотосы – это очень неприятно. Может быть, поэтому мне захотелось поплавать на яхте.

Начался сезон. Много концертов, художественных выставок. На состоявшемся на днях концерте современной музыки слушал футуристов. Такую музыку я тоже могу писать. На выставке картин интересны полотна, представленные Академией изящных искусств и группой «Никакай»[169]. Картины, выставленные «Бунтэн»[170], не интересны. Меня восхитила «Камелия» Умэхары Рюдзабуро, выставленная «Никакай». Думаю, было бы хорошо организовать персональную выставку этого художника. Среди картин, представленных Академией, хороша «Молитва о родах» Ясуды Юкихико. Интересен и свиток «Жаркие страны» Имамуры Сако… Меня удивило, что Мицуя Кокусиро стал постимпрессионистом. Но не только его картины – все картины в европейском стиле, выставленные «Бунтэн», несут на себе следы влияния постимпрессионистов.