Чтобы человек стал Богом

Для этого мы видим две основных причины. Первая, нужно признать, заключается в том, что богословие искупления, которое мы способны вычленить у данных авторов и которое мы попытались изложить, никогда не является у них предметом систематических сочинений. И, конечно, именно поэтому оно не всегда должным образом понимается и прослеживается многочисленными православными богословами современности. Вторая причина в том, что для того, чтобы просто воспринять это богословское учение, до всякого его обсуждения, необходимо разбираться в его проблематике. Не устанем повторять, что главной целью всего этого богословия на протяжении веков было полное обожение человека. А последнее, в свою очередь, требует двух основных соединений, двух союзов: между Христом и нами, настоящего включения одного в другое; и между двумя природами в Христе, божественной и человеческой, настоящего взаимопроникновения. Стоит только одному из этих соединений выпасть или ослабнуть, и вся эта система искупления становится невозможной. А в нашей западной богословской традиции эти два пункта отсутствуют. И именно поэтому, в том числе и мы это неоднократно показывали, наша патрология так сдержанна, когда речь идёт о признании их у греческих или восточных отцов, которых они исследуют. Но если этот синтез, если этот механизм искупления невозможен, нужно найти что-то другое. Остаются тогда пути гораздо более слабые, вроде юридической системы выкупа во всех вариациях, или же обычного символизма, который преобладает у такого количества наших западных богословов.

По-видимому, несторианское направление подтверждает такое рассуждение. Феодор Мопесуэсетский уже отчётливо вписывается в систему юридического толка. Библейские метафоры у него уже начинают организовываться в систему выкупа. То же самое у несториан, а в ещё большей степени у Феодорита из Кира. Здесь нам недостаёт места, чтобы показать это. За неимением точных исследований по этой теме, нам бы пришлось прибегать непосредственно к текстам, обсуждать их интерпретацию и т. п. Что касается Феодорита, то здесь хотя бы мы могли бы сослаться на труд Гюнтера Коха[1398]. Правда, как говорит Г. Кох[1399], мысль Феодорита не была ещё достаточно систематична, чтобы остановиться на одной только схеме, в его случае мы ещё далеки от тех времён, когда произошло затвердение латинского богословия. Тем не менее, основные моменты схемы искупления через «удовлетворение викарием» всё же можно там найти[1400], особенно в его последних произведениях! Отметим только, поскольку нам это кажется очень характерным явлением, что Монсеньёр Жуассар, желая показать, что мистическая концепция Христа на кресте, находящегося в тисках внутреннего испытания сомнением и отчаянием, не имеет никакого основания в святоотеческой традиции; за исключением текстов, интерпретация которых искажается данным автором, в конечном итоге, эта концепция не находит лучших союзников нигде, кроме несториан, которых автор обильно цитирует[1401].

Увы! следует ещё раз признать, что богословие Искупления, которое мы вывели из учения Отцов церкви, не было в достаточной мере развитым и ясно выраженным.

Кроме того, оно никогда не было предметом соборного утверждения. Поэтому в период великого упадка русской церкви, митрополит Филарет, выдающийся митрополит Московский, в 1823 году ввёл в свой «Катехизис» термины и категории «бесконечного милосердия» и «совершенного удовлетворения правосудию Божию». Этот катехизис множество раз переиздавался. Но уже и до него эта западная юридическая система была полностью усвоена Феофаном Прокоповичем (1681-1736), основателем Киевской богословской школы. Об этом нам сообщает аббат Николай Ладомерский[1402]. Вместе с этим тот же автор сообщает нам, что с 1864 и 1889 есть свидетельства других православных богословов, выступавших против этих схоластических категорий, и что с тех пор эта реакция вроде бы только усиливается[1403].